Сердце Пустоты
Шрифт:
Аврора чувствовала, что не стоит ей сейчас беседовать ни с кем из них. Главных среди этих людей здесь нет, они ей не помогут. Лучше поискать в храме.
Так и оказалось. Когда она вошла в святилище, все еще сомневаясь, правильно ли поступила, не спросив на это позволения, до нее донесся голос:
— Пока еще я здесь старейшина, Кара! И не тебе перечить моей воле. Если я сказала, что она будет учиться здесь, значит так оно и будет. Возражения не принимаются!
Этот звонкий, полный силы и властности голос принадлежал пожилой, но все еще не лишенной красоты седовласой женщине
— Как скажете, старейшина, — поклонилась молодая женщина в бордовом балахоне. Хотя покорности и смирения в ней не ощущалось ни капли, скорее уж вынужденность. — Тогда я подготовлю все к ее приезду.
— Иди, — кивнула старейшина. Заметив стоящую у входа Аврору, добавила: — Хоть ты уже и опоздала, все равно иди...
Женщина по имени Кара повернула голову в сторону незваной гостьи и недовольно скривилась, окатив ту презрительным взглядом. Но все же послушалась и покинула святилище, по дороге будто бы случайно задев Аврору плечом.
Не успела девушка обдумать, чем заслужила такое отношение к себе у совершенно незнакомой женщины, как старейшина окликнула ее:
— Подойди ко мне, дитя!
Девушка немедля приблизилась к ней, не сводя глаз со статуи, расположенной за ее спиной. Это несомненно была статуя Царя Грёз — такая же таинственная фигура, какую она видела в статуэтке, доставшейся ей от матери, только еще более величественная и будто бы испускающая волны особой подавляющей энергии.
— Приветствую тебя в городе Сомна! Мы давно ждем твоего прибытия!
Она с трудом оторвалась от лицезрения божества и повернулась к старейшине.
— Благодарю! Простите, что не приехала раньше. Мне хотелось провести праздники с семьей. Когда еще доведется повидаться с родными!
— Понимаю, — участливо кивнула женщина. — Ничего, главное, что ты наконец-то с нами. Пойдем, тебе не помешает подкрепиться с дороги. Заодно расскажешь подробнее о себе.
Они направились в боковое помещение, где уже был накрыт стол. Правда, сервирован тот был на одного человека, но старейшина быстро устроила девушку за ним, лично наполнила бокал какой-то темной ароматной жидкостью, который оказался всего лишь соком, а затем достала из буфета еще посуду для себя.
Свежие фрукты, освежающие напитки и сытное мясо — щедрый ужин оказался очень вкусным, а общество этой женщины приятным и располагающим к общению. И пусть поначалу Аврора немного стеснялась такому радушию и повышенному вниманию к собственной персоне, но вскоре расслабилась и раскрепостилась, в открытую поведав некоторые подробности о себе, своих способностях и пройденном под надзором магистра обучении. Не утаила также и тревог.
— Не стоит так переживать по поводу снов, — успокаивающе произнесла старейшина. — Обещаю, что вместе мы решим эту проблему раз и навсегда. Ты несомненно будешь грезить. Ведь ты такая же, как мы.
Хоть и сказано это было уверенным тоном, но девушке почему-то показалось, что на лице собеседницы промелькнуло беспокойство, которое тут же погасло за теплой улыбкой и лучившимися добротой глазами. Хотелось бы верить, что ей только показалось, но мгновения хватило, чтобы вся умиротворяющая атмосфера ужина рассыпалась на мелкие частички, оставив на душе неприятный осадок сомнения и настороженности.
Тут же на ум пришли все пересуды, связанные с ведьмами. И весь этот теплый прием и дружеские посиделки с главой города показались подозрительными. Уж не откармливают ли ее специально? Чтоб аппетитнее выглядела? Перед закланием...
Глупость, конечно, но чего только не придет в мнительную девичью голову! Особенно в такую неоднозначную ситуацию!
Не успела Аврора найти какие-нибудь более или менее логичные основания происходящему, как в комнату вошла ведьма по имени Кара.
— Все готово, старейшина, можно начинать.
— Что начинать? — встрепенулась девушка. Испуга своего она скрыть не смогла и теперь растерянно переводила взгляд с одной женщины на другую.
Ведьма Кара небрежно фыркнула, но ничего не ответила.
— Пойдем, дитя! — позвала старейшина, направляясь к выходу. — Тебя ждет обряд посвящения в жрицы нашего бога-покровителя. Скоро ты будешь одной из нас и встанешь, наконец, на путь, уготованный тебе судьбой.
Вместе они покинули храм и направились на центральную площадь. Здесь уже собрался, казалось, весь город: сотни ведьм от мала до велика, их семьи и прочие жители. Все стояли вокруг пустого места, ожидая дальнейшего представления.
Среди них выделялось пятеро женщин в таких же фиолетовых одеждах, как у старейшины, — члены городского совета, как предположила Аврора, или главы кланов — и пара десятков ведьм в бордовых, как у Кары, балахонах. Наверняка эти цвета так же отображают какой-то статус, вот только из-за недостатка знаний девушка не могла понять, какой именно.
Несколько молоденьких ведьмочек, — по виду, ровесниц Авроры — стоявших во внутреннем круге зрителей, с приближением троицы во главе со старейшиной завели очень мелодичный напев на неизвестном языке. Молитвы? Или те самые знаменитые колыбельные, о которых ходит так много легенд? Песни, имеющие силу магических заклинаний и заговоров и творящие, по слухам, невероятные вещи?
В любом случае, звучало это очень красиво и воодушевляло, а также придавало происходящему особую торжественность. Страх и волнение исчезли. На смену им пришло предвкушение. Такой резкий перепад настроения вызывал подозрение… или мог бы вызвать, обрати Аврора на это внимание.
Девушку провели к центру площади, где уже был заготовлен кипящий над костром котел, и заставили встать на колени перед старейшиной, которая присоединилась к хору молодых жриц и подхватила их мотив. Кара тем временем медленно обходила будущую жрицу по кругу, то обсыпая ароматными лепестками светящихся цветов, то обрызгивая каплями воды.
В конце она вытащила из-за пояса красивый ритуальный кинжал, инкрустированный рубинами, сапфирами и бриллиантами по всей длине лезвия и рукояти, и с кровожадным выражением лица приблизилась к девушке. Глядя на нее, Аврора лишь отстраненно подумала: «Вот и оно! Меня сейчас принесут в жертву божеству… А после я вся такая покорная и добровольная, чистая и приправленная специями стану чьим-то ужином…»