Сердце Сапфо
Шрифт:
Больше мы до конца пути не сказали ни слова и расстались молча.
Через две недели мы с Клеидой вернулись к Артемисии с красной нитью, но без гнезда и яиц.
— В это время года не бывает воробьиных яиц, — сказала Клеида. — Или голубиных.
— Если такова сила твоего желания, то ты больше никогда не станешь матерью! — сказала Артемисия.
Клеида начала рыдать.
— Не плачь, — сказала Артемисия. — У меня есть гнездо с яйцами, но обойдется оно тебе в двадцать оболов.
— У меня нет с собой оболов, — сказала я.
— Тогда пошли за ними своего мальчика, — велела Артемисия.
Она достала воробьиное гнездо с тремя яйцами, взяла красную нить у Клеиды и стала привязывать яйца к гнезду, напевая:
Завяжи— Откуда ты знаешь деда будущей дочки Клеиды? — спросила я Артемисию.
— Всем известно, что отцом твоей дочери был умный Алкей, а не твой безмозглый муж! Об Алкее в Митилене рассказывают легенды. Он давно изгнан, но люди продолжают говорить о нем и потихоньку поют его песни, хотя их публичное исполнение запрещено.
— Мама, ты прерываешь заклинание! — зашипела Клеида. — Помолчи наконец!
Артемисия дважды повторила заклинание. Я знала, нам придется заплатить за него втройне.
Когда с этим было покончено, Клеида взяла гнездо с яйцами и спрятал под хитоном. Она должна была положить его под подушку на семь ночей.
Артемисия отвела меня в сторону.
— Хочешь узнать известия об Алкее? — спросила она
— Буду счастлива!
— Тогда приходи ко мне одна.
— Когда?
— Как можно скорее!
— Я только провожу дочь домой и вернусь.
Артемисия подмигнула мне. Нет, она явно была похожа на змеиную богиню Герпецию. Кровь застыла у меня в жилах. Может быть, она превратила моего дорогого Алкея в змею? Но я хотела получить его назад в любом виде!
26. Проклятие красавцев
Кто-то говорит, что строя кораблей
Прекрасней нет
На темной земле…
Но я говорю: прекрасней нет того, что любишь ты!
Узнать известия об Алкее! Я хотела тут же вернуться к Артемисии. Но сначала мне пришлось исполнить свои обязанности бабушки. Клеида была расстроена и хотела, чтобы я занялась Гектором. Я, конечно же, согласилась. Мне доставляло удовольствие гулять по Митилене с моим пятилетним внуком.
Мы отправились в гавань посмотреть на корабли со всего мира — из Египта, Финикии и Лидии, с Самоса, Хиоса и Крита. Мы смотрели на моряков, работавших на хлестком ветру, и я вспоминала свои морские путешествия. Я тосковала по моим милым друзьям и попутчикам — Алкею, Праксиное и Эзопу. Но еще я понимала, что мне повезло прожить такую богатую событиями жизнь. Я вспоминала мои путешествия и улыбалась про себя. Поэту нужен материал для песен, и боги с избытком одарили меня любовью и приключениями. Ах, если бы я только сохранила Алкея! Чем больше времени проходило, тем сильнее я тосковала по нему. Фаон был неоперившийся птенец. Он был умел в постели, но ему не хватало ума, чтобы увлечь меня. Он был не Алкей. Алкей был философ и поэт, но еще и любовник. Фаон был всего лишь зеленый юнец. Когда любовные игры заканчивались, мне становилось с ним скучно.
АФРОДИТА: Ну, ты видишь: женщине вроде Сапфо нужно кое-что большее, чем восставший фаллос.
ЗЕВС: Ей нужен удар моей молнии. Вот все, что ей нужно. Дочку я возьму, а мать слишком стара для меня!
АФРОДИТА: Ты старый козел! С чего ты взял, что ты нужен ее дочери? И потом, Сапфо любит Алкея. Она больше никогда не обманет его. Об этом я позабочусь.
ЗЕВС: Мы с Гефестом знаем, как высоко ты ценишь верность!
АФРОДИТА: Яблоко от яблони!
Могли ли мы где-нибудь, как-нибудь снова встретиться с Алкеем? Не могла же наша великая любовь закончиться вот так? У великой любви есть крылья. Великая любовь крепка. Она не может просто так взять и раствориться. Великая любовь не кончается из-за зеленого юнца или зеленой девицы. Великая любовь не проходит. Так, по крайней мере, говорила я себе.
Мы гуляли по берегу под порывами ветра, и Гектор не мог оторвать глаз от кораблей.
— Когда я вырасту, буду плавать по морям! — сказал он.
Его слова прозвучали не как младенческий лепет, а как речь уже большого мальчика.
— Я могу прочесть стихи о море. Хочешь послушать?
— Да, мой дорогой мальчик.
Гектор высоко поднял голову, не сгибаясь перед яростным морским ветром, и прочел:
Каждая волна предыдущей вторит, Улягутся Они не скоро! Укрепим же борта корабля И поспешим в безопасную гавань! Пусть липкий страх Не хватает нас за сильные сердца! Пусть каждый будет стоек! И наши благородные отцы, Что под землею спят, Что спят, спят, спят…Тут он сбился и снова перешел на детский лепет:
— Бабушка, я забыл!
— Замечательно! Я просто заслушалась! А знаешь, как кончается эта песня?
Он отрицательно тряхнул кудрявой головой. И тогда я закончила за него:
Не опозорим благородных мы отцов, Что под землею спят. Они воздвигли город наш и души наши! Так не склонимся ж мы пред тиранией!— А ты знаешь, кто сочинил эту песню о доблести и о море?
Гектор покачал головой, так что задрожали его детские щечки.
— Ее сочинил…
И тут я, испугавшись, замолчала. Должна ли я сказать Гектору, что это был его собственный дед Алкей, или это может навлечь на мальчика беду? Я решила подождать, когда Гектор станет постарше, — тогда уж и расскажу ему всю историю. Может, к тому времени Питтака не будет у власти. Да, но ведь Питтак сказал, что простил Алкея. Хотя Алкей так и не вернулся. Может быть, он знал что-то, чего не знала я.