Сердце Тигра
Шрифт:
У бара стояла группа офицеров, окружившая лейтенанта Роллинса. Они собрались у новостного терминала, смотря последний выпуск TNC, только что пришедший с Блэкмейна. Барбара Майлс, как всегда в идеальной форме, смотрела с экрана со смешанным выражением сочувствия и уверенности.
— Несмотря на опровержения со стороны официальных лиц Конфедерации, у TNC теперь есть независимое подтверждение того, что система Локанда была помещена под строжайший карантин из-за эпидемии смертельной болезни, которая, как нам сообщили, была вызвана биологическим оружием килрати. По неподтвержденным слухам, такое оружие уже не в первый раз используется против земных колоний. Сейчас считается, что колония на Локанде-4 уже понесла тяжелые потери, и, возможно, будет полностью уничтожена болезнью.
Она сделала важную паузу.
— Теперь другие новости с фронта. TNC узнал, что в нескольких отдаленных секторах Конфедерация предпринимает стратегическое отступление. В то время, как правительство и военные официально отрицают любые подобные действия, некоторые неофициальные источники говорят, что приказ отступать был дан для того, чтобы укрепить фронт ценой сдачи территорий, не представляющих важности, в надежде, что килрати распылят силы и таким образом раскроются для контрудара. Но независимые военные аналитики, работающие с TNC, назвали это объяснение ложным и считают, что «укрепление» — просто спешный ответ на наступление врага.
— Это Барбара Майлс с очередным выпуском Земного Канала Новостей…
— Выключи это, Радио, — проворчал лейтенант, которого Блейр узнал как одного из пилотов шаттлов. — Опять эта же старая песня из уст любителей кошек.
Роллинс выключил терминал.
— Эй, Трент, ты с Луны свалился? Мы были на Локанде… а сейчас закрывают базу Блэкмейн. Я слышал, что правительство собирается послать дипломатов на Килрах для мирных переговоров… что мы уже практически сдаемся. И ты все еще веришь в сказку о том, что мы выигрываем эту войну?
— Я хочу узнать одну вещь, Роллинс, — сказал Блейр, кладя руку на плечо лейтенанта, — почему вы с таким рвением рассказываете нам, как плохо все вокруг?
— Да ладно вам, полковник, — ответил Роллинс. — Вы должны быть совсем слепым, чтобы не замечать очевидных фактов. Все идет плохо… и будет еще хуже. Факт: у нас не было нормального отпуска много месяцев. Факт: они все время посылают это старое ведро из одной горячей точки в другую, как будто один изношенный носитель и одно крыло истребителей — это все, что они могут дать, чтобы прикрыть половину сектора. Факт: мы проводили одну защитную операцию за другой, и мы постоянно отступаем после того, как они заканчиваются. Мне кажется, что все очень ясно, полковник. Эта война сходит на нет, все правильно. Но выигрываем ее не мы.
Блейр перевел взгляд с Роллинса на окружавших его людей. Большая часть согласно кивала, однако некоторые, вроде лейтенанта Трента, были весьма недовольны его словами.
— Вы хотите фактов, лейтенант? Я вам дам несколько штук для обдумывания. Факт: солдаты на фронте, даже те, у которых множество неплохих источников информации, никогда не видят всей происходящей ситуации. Факт: самый быстрый способ проиграть войну — позволить моральному состоянию быть подточенным бестолковыми молодыми офицерами с большими ушами, еще большим ртом и без всякого здравого смысла. И еще один факт: я знаю одного офицера связи, у которого слишком много свободного времени и чья любовь к сплетням ухудшает боевой дух на этом корабле.
— При всем к вам уважении, сэр, я остаюсь при своем мнении, — упрямо сказал Роллинс.
— Это верно. Но если я еще раз услышу подобные пораженческие разговоры, вас переведут в департамент уборки мусора, там, где вам самое место. Намек понят?
— Вы заставите его замолчать, но правда от этого никуда не денется, — сказал кто-то из офицеров.
— Если это правда, то нытье об этом ничего не изменит, — сказал Блейр. — Мы должны играть теми картами, которые нам раздали. Но, как я уже сказал, солдаты на передовой не слишком много знают о том, что происходит. Черт побери, может быть, все даже хуже, чем думает наш господин Пессимист. Но, может быть, все гораздо лучше. Я имею в виду, что если мы решим, что все равно проиграем, и сдадимся, то мы можем подвести людей, которым мы нужны, чтобы все изменить. — Он помолчал. — Я никому не говорю, как вы должны думать. И даже не говорю, что нельзя болтать глупости после нескольких стаканов. Но распространять слухи, что все хуже некуда — это уже слишком. Я тоже слышал некоторые слухи, которые гораздо менее ужасны, и уверен, что и Роллинс их тоже слышал… но они не слишком популярны, потому что недостаточно пикантны.
Роллинс внимательно посмотрел на него, затем пожал плечами.
— Может быть, вы правы, сэр, — сказал он. — Может быть, я действительно слишком люблю поболтать.
— Итак, с этого момента учитесь прикрывать рот, — Блейр выдавил из себя улыбку. — В конце концов, вам что, не о чем больше поговорить, чем об этой чертовой войне? О девушке, которую вы оставили… или о какой-нибудь выходке в отпуске, которую долго не забудете? — Он повернулся к бармену. — Рости… налей всем за мой счет. Но только тем, которые будут говорить о чем-нибудь приятном, хорошо?
Офицеры радостно смеялись и переговаривались, а Блейр перебрался за пустой столик около смотрового окна. Он сел там, смотря в черноту.
Он мог цитировать учебник по поднятию боевого духа, когда он говорил с ними. Проблема заключалась в том, что он сам не верил ни одному слову.
Глава 16.
Капитанская рубка, носитель «Виктори», система Блэкмейн.
Блейр остановился у входа в капитанскую рубку, раздумывая, нажимать ли на кнопку звонка. «Виктори» сегодня полнилась свежими слухами, основанными на прибытии курьерского корабля из главного штаба в Торго. Никто не знал, что корабль передал Эйзену, но все были уверены, что это обозначало изменение приказов, может быть, новое задание. Блейр не особо стремился узнать, что для них заготовили на этот раз. Он чувствовал, что не готов снова вернуться на фронт, пока провал на Локанде все еще терзал его. Правда, он не мог в этом никому признаться, не сопровождая признание заявлением о переводе куда-нибудь в тыловую часть, подальше от фронта.
Насколько соблазнительной ни была бы эта идея, Кристофер Блейр отказался сдаться ей. Он не мог позволить другим сражаться на войне, в то же самое время ища безопасное место для себя. Он был в неоплатном долгу перед всеми своими товарищами, которые остались, чтобы сражаться.
Усилием воли Блейр заставил себя успокоиться и нажал на звонок.
— Войдите, — прозвучал голос Эйзена, и дверь открылась.
— По вашему приказанию прибыл, сэр, — сказал Блейр.
— А, полковник, это хорошо. — Эйзен встал; то же сделал и офицер в ослепительно белой форме напротив него. — Это майор Кевин Толвин, из главного штаба сектора.
— Эй, Одинокий Волк, — Блейр действительно был рад видеть этого молодого человека. Широко улыбаясь, он подошел к Толвину и пожал ему руку. — Много времени прошло, парень.
— Еще один старый знакомый, полковник? — спросил Эйзен.
— Да, сэр, — ответил Блейр. — Мы вместе служили на «Тараве» несколько лет назад. — Он оглядел Толвина. Невысокий, с детским лицом, племянник адмирала Джеффа Толвина выглядел недостаточно взрослым, чтобы бриться, а уж тем более, чтобы быть офицером Конфедерации. — Уже майор? Это неплохое повышение. В последний раз, когда я о тебе слышал, ты был всего лишь лейтенантом Толвином…