Сердце убийцы
Шрифт:
Мужчины в моей профессии, как правило, испытывают определенные чувства к таким женщинам, как Лидия, женщинам, которые раньше соблазняли и заманивали нас в ловушку. Что касается большинства моих коллег, они на ступеньку выше шлюх. И для них шлюхи созданы для того, чтобы их использовали.
Я уважаю Лидию, сейчас больше, чем когда-либо. Они могли бы и не уважать.
— Я надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении, Волков. — На линии снова раздается голос Владимира, резкий и холодный. — Ты хорошо работаешь для нас. Мне бы не хотелось, чтобы это изменилось из-за одной женщины.
Предупреждение, хотя и не выраженное в таких словах, ясно. И когда линия резко обрывается, мне так же резко
Я один из лучших, но это не делает меня незаменимым. Это, конечно, не делает меня непобедимым.
Если я хочу защитить Лидию от Владимира, когда все закончится, это вполне может означать и защиту ее от себя.
Я неуверенно поднимаюсь на ноги, засовываю телефон в карман и поворачиваюсь обратно к бару.
Мне нужна моя чертова выпивка.
8
ЛИДИЯ
В тот момент, когда Левин выходит из комнаты, я чувствую, как по крайней мере половина напряжения покидает меня. Я плюхаюсь навзничь на кровать, прижимая руку к глазам, пытаясь остановить бешеное сердцебиение. Такое чувство, что оно вот-вот выскочит у меня из груди, и я не осознавала, насколько напряжен каждый мускул в моем теле, пока он не ушел, и мне не удалось расслабиться.
У меня такое чувство, будто я упала с лестницы и пробежала марафон, и все это за один день. Я чертовски устала, и все, что я могу сделать, это заставить себя встать с кровати и пойти в ванную, чтобы принять ванну, о чем я сказала ему, что собираюсь. Но даже такой уставшей, как я, очарование горячей воды и роскошной ванны… это слишком.
И это, безусловно, роскошно.
Плитка на полу, черт возьми, с подогревом, что кажется невероятно вычурным, особенно по сравнению с квартирой, в которую я думала вернуться сегодня вечером, когда уходила от Гриши этим утром. Я поджимаю пальцы ног, наслаждаясь этим, включаю горячую воду в огромной ванне и снимаю свитер.
Вся комната огромная, наверное, размером с половину моей студии, с одной из тех отдельных душевых кабинок с двумя насадками для душа и настоящей скамейкой внутри, унитаз спрятан в отдельной нише и двойной раковиной, столешница которой, кажется, сделана из мрамора или чего-то подобного, с позолоченной фурнитурой и зеркалом в позолоченной оправе над ней. Когда я закрываю двойные двери, ведущие в ванную, я чувствую себя так, словно нахожусь в каком-то уединенном убежище, теплом и уютном.
Это приятное чувство, даже если я здесь по принуждению. Я позволяю остальной одежде упасть на пол, слегка колеблясь, когда иду снимать лифчик и трусики, но я не думаю, что Левин из тех, кто врывается к женщине. Если бы он собирался заставить меня, он мог бы сделать это, когда прижимал меня к двери. Он мог легко поднять меня и бросить на кровать, пойти за мной туда и поступить со мной по-своему, но он этого не сделал. Он действительно старался держаться на расстоянии, и он предложил не делить со мной постель. В итоге получается он мужчина, который, по крайней мере, не претендует на мое тело, даже если он указывает, где им можно будет поделиться в другом месте.
Дрожь пробегает по мне, и я не уверена, то ли это дрожь желания при воспоминании о том, как Левин прижимал меня к двери, то ли дрожь отвращения при напоминании о том, что мне снова придется лечь в постель с Гришей. На самом деле ничего не поделаешь, если я собираюсь убедить его снова вступить со мной в отношения, мы будем спать вместе, особенно если я собираюсь подобраться достаточно близко, чтобы узнать все эти секреты, которые он предположительно скрывает. Нельзя сказать, что я была целомудренна с ним раньше, этот кот давно вылез из мешка. Он ожидает, что мы продолжим с того места, на котором остановились, и, хотя я определенно могу обвинять его во многом, я не могу действительно винить его за это.
Это означает, что, поскольку я согласилась на все это, мне предстоит решить, как с этим справиться.
Я прикусываю нижнюю губу, откупоривая одну из маленьких стеклянных бутылочек на бортике ванны, наливая немного масла, пахнущего ароматными цветами апельсина и ванилью, в уже дымящуюся воду. Мне нужно придумать какой-нибудь способ снова захотеть его или, по крайней мере, не ненавидеть его, или, по очень крайней мере, скрыть свои чувства к нему. Я никогда не была особенно хорошей актрисой или как, я уверена, могла бы подтвердить его жена, особенно хорошо скрывала свои чувства. Но, похоже, мне придется научиться.
Обычно я собираю волосы в пучок на макушке, но слишком больно даже думать о том, чтобы уложить их наверх. Вместо этого я позволяю им свободно упасть мне на плечи, когда я ложусь в ванну, они обволакивают меня, когда я погружаюсь в почти слишком горячую воду. Я стону от явного удовольствия, когда горячая шелковистая ванна смыкается над моими ноющими мышцами, моя кожа мгновенно краснеет.
Горячая ванна – моя любимая вещь в мире. Так было всегда. Я часами нежилась в джакузи у Гриши. Он называл меня своей русалочкой, а когда я указывала, что у Ариэль рыжие волосы, он в шутку называл меня своей блондинкой Ариэль, чередуя эти два имени. Это одно из хороших воспоминаний и, если быть честной, хороших много. Достаточно того, что я на законных основаниях думала, что влюбилась в него, пока не выяснила, что он женат, вот почему сейчас так чертовски больно осознавать, что все это было ложью.
И почему я не хочу возвращаться к нему, за почти что угодно.
К сожалению, Левин навесил на меня то единственное, ради чего я бы вернулась к нему, и это означает, что я должна придумать, как это сделать.
Я пытаюсь представить хорошие времена с Гришей, до того, как я все узнала. Я провожу пальцами по своей гладкой, раскрасневшейся, влажной коже, по легкой выпуклости груди, вспоминая, как он впервые затащил меня в постель. Я не заставила его долго ждать, на самом деле, оглядываясь назад, было немного неловко от того, как быстро я оказалась с ним в постели. В тот вечер, на наше второе свидание, он пригласил меня поужинать и сходить на балет. Он поцеловал меня только после нашего первого свидания, и даже не попытался сделать больше, чем когда попросил своего водителя отвезти меня домой. Тот первый поцелуй был сладким и медленным, его рука скользнула в мои волосы, он притянул мои губы к своим, целуя меня так неторопливо и нежно, как только может надеяться на поцелуй любая девушка, без требований или ожиданий, а затем он пожелал мне спокойной ночи. Он не попросил разрешения подняться, не предположил, что, возможно, я ему что-то должна за, по общему признанию, роскошный ужин, на который он пригласил меня на наше первое свидание, с напитками в модном баре после.
Он просто высадил меня.
И, оглядываясь назад, он знал, что делал. Я уважала его за это, была заинтригована им. В дни между нашим первым свиданием и вторым, когда мы переписывались при любой возможности, он говорил о том, как сильно он меня хочет, как тяжело было меня отпустить. Но, как он сказал мне, он хотел, чтобы я чувствовала, что у меня есть влияние в отношениях. Даже власть. Он хотел, чтобы я сделала выбор, когда это произойдет, независимо от того, как отчаянно он хотел мое тело, и делал это с того момента, как положил на меня глаз.