Сердце умирает медленно
Шрифт:
Мне хотелось, чтобы Дэниел сказал что-то учтивое, что полагается обычно говорить в ситуации, когда твой собеседник так люто лажает. Что-то типа «все нормально» и быстро перевести тему. Но он так и сидел на корточках, глядя на меня снизу вверх, и вглядывался в мое растерянное лицо, хмуря свои забавные светлые брови. И мне совсем не нравилось это выражение его лица. Такое… проникающее в душу, настоящее, ранимое и очень интимное.
— Как ты? Можешь идти? — Вдруг спросил он, возвращаясь из своих мыслей ко мне на землю.
Я встала.
— Значительно лучше. Миллион благодарностей!
— Тогда может… — Дэниел тяжело вздохнул, подбирая слова. Мы были лишь двумя незнакомцами, случайно разговорившимися на улице, но что-то неосязаемое словно притягивало нас друг к другу. — Съедим по мороженому?
От меня не ускользнул тот факт, что в голосе мужчины было столько же надежды, сколько горечи и грусти.
— С удовольствием. Если только ты никуда не торопишься…
— Я?.. Нет.
Он убедился, что я могу идти, и мы двинулись вверх по дороге. Не помню, что он мне рассказывал, не знаю, отвечала ли я что-то ему. Прогулка прошла точно во сне. Мы смеялись, фотографировали природу и детишек, отдыхали в тени деревьев, убегали от гусей, затем качались на качелях. Мое сердце замирало и волновалось, когда наши взгляды встречались. Я слушала его и ела мороженое из рожка, но не чувствовала ничего: ни вкуса, ни обжигающей сладости. Я онемела, оторопела. Мне было не важно, о чем этот разговор. Главное, чтобы он был. Потому что меня буквально тянуло в эти глаза. В них жила искренность, она притаилась за зрачками, точно хрупкая белая птица, боящаяся расправить крылья и взлететь.
— Кто это? — Мама застыла у двери, комкая в руках подол фартука.
— А? — Вся кровь в организме, кажется, ударила сейчас в мои щеки.
Быстро прошла мимо нее, моля, чтобы автомобиль скорее тронулся с места.
— Кто тебя подвез, спрашиваю? — Донеслось в спину.
— Это Дэниел… он… — остановилась в гостиной и пожала плечами, — мой новый друг.
Мама посмотрела в сторону удаляющейся прочь машины и закрыла дверь. Повернулась ко мне и смерила недоверчивым взглядом:
— Друг?
— Да. — Утвердительно кивнула, видя, как расширяются ее зрачки.
— Да этот мужчина лет на десять тебя старше!
— Наверное. — Нервно улыбнулась я, продолжая краснеть под ее взглядом. — Он один из организаторов выст…
Проговорилась. Черт.
— Ты все-таки была там. — Она не спрашивала.
Из ее груди вырвался вздох разочарования.
— Ничего страшного, мам. — Я быстро облизнула губы. — Выставка проходила под открытым небом, никаких микробов.
Ее плечи даже не опустились, они разочарованно рухнули вниз.
— На солнце?
— Нет, мам, нет. — Меня уже напрягало изображать из себя примерную дочь. Ужасно не терпелось вырваться из-под ее опеки. — Я в курсе, что мне нельзя находиться в жару на улице, это несовместимо с моими лекарствами. Я не глупый ребенок.
— Так вы что…
— Нет! — Не дала ей договорить. — Мам, мы только сегодня познакомились. Совершенно случайно. Ничего такого, и… блин… — Я прочистила горло. — Почему я, вообще, должна оправдываться? Мне восемнадцать, что хочу, то и делаю.
Развернулась и быстрым шагом пошла к себе.
— Так, значит, ты собираешься встретиться с ним еще раз? — Ее голос приобрел строгие нотки.
Резко остановившись, я обернулась.
— Мы договорились побегать завтра в парке.
Краска отхлынула от ее лица.
— Бегать?
Я готова была зарычать.
— Да. Это не значит, мам, что я собираюсь сразу начать бегать, едва оправившись после операции. Я не дурочка и помню, что все нужно делать постепенно. Только для тебя «постепенность» означает лежать мумией целый год на кровати, а для меня означает жить, по-настоящему, пробовать эту жизнь на вкус — маленькими глоточками, затем все больше и больше, и… Да кому я объясняю? Что бы ни сказала, ты смотришь на меня, как на предателя!
Ее взгляд потемнел от обиды, но она так и не сдвинулась с места.
— Лучше привыкай к тому, что я становлюсь самостоятельной. — Шумно вдохнула и выдохнула. Сжала кулаки. — Хочешь ты того или нет, однажды я уйду отсюда и заживу своей жизнью.
— Эмили. — Больше просьба, чем требование.
Но я уже отвернулась:
— Обещаю, что буду осторожна. Начну с легкой ходьбы.
— Эмили! — С мольбой в голосе.
— Потому что чувствую в себе силы, мама.
— Дочка…
Я толкнула дверь в свою комнату и вошла.
— Вам же не нравился Райан? Вы не хотели, чтобы я с ним дружила? — Бросила на прощание. — Теперь его нет. И это был последний раз, когда я вас слушала!
Захлопнула дверь посильнее, с удовольствием воображая, как мать вздрогнет от этого хлопка.
Глава 15
Стоя под душем, никак не могла успокоить свое растревоженное сердце. Оно билось в каком-то одному ему понятном, рваном ритме, заставляя грудь сжиматься все сильнее, не пропуская воздух в легкие. Мне было одновременно тяжело из-за чувства вины после разговора с мамой и очень волнительно после состоявшегося знакомства с Дэниелом.
Этот мужчина… Не знаю. Вот что-то екнуло внутри. Потянулось к нему, будто огромным магнитом. Печальные глаза его эти — раз, и сверкнут обаянием, чистейшим светом, в лучах которого так хочется согреться. Невозможно устоять.
Выключила воду, отжала руками волосы, взглянула в зеркало. Шрам на груди уже не выглядел таким уродливым, как раньше. Еще немного, и он превратится из розовой полосочки в белую. Пройдет пара лет, и станет едва заметен — не будет так, как сейчас, сильно бросаться в глаза.