Сердце ведьмы
Шрифт:
– Только попробуй характер свой строптивый показать этой почтенной, почти святой, женщине! Я тебя так накажу потом, что неделю на спине спать не сможешь! – так наказала приглушенным голосом мать, а потом перекрестилась сама и перекрестила Марусю.
Маруся помнила ее наказ и боялась ослушаться. Если попадья пожалуется на нее – Марусе не сдобровать. Матушка ее была строгой на наказания.
– Сухари привезла? – спросила попадья, презрительно взглянув на маленький узелок в руках Маруси.
– Привезла, – еле слышно пискнула Маруся.
– Имей в виду, если крошки под лавкой увижу, накажу розгами. Веник стоит в углу у печи, мети за собой, как поешь. И помни: к плите не подходи, ничего хозяйского в руки не бери. Как все стоит тут – я помню. Если увижу, что что-то трогала, накажу по всей строгости!
Маруся вся сжалась от таких наставлений, но снова послушно кивнула головой. Попадья сделала шаг по направлению к девочке и подняла указательный палец вверх. Маруся уставилась на палец, затаив дыхание. Глаза ее были полны ужаса.
– И последнее, – попадья склонилась к Марусе и произнесла очень тихо, – в комнату к моим дочкам не заглядывай ни в коем случае. Даже к двери близко не подходи, не шуми, не топай. Болеют они. Поняла?
– Поняла, – снова пискнула Маруся и покраснела от стыда, как будто уже совершила какой-то проступок.
– Звать-то тебя как?
Голос попадьи был грубый и неприятный, Маруся почувствовала, как к глазам подступают слезы. Еще чуть-чуть, и она разревется, как маленькая.
– Маруся, – прошептала она, думая о том, что не должна бояться, ведь она пообещала отцу, что будет смелой и сильной, она не может его разочаровать в первый же день.
– Маруся, так Маруся. Если не будешь нарушать мои порядки, если будешь вести себя послушно да прилежно, то по пятницам буду угощать тебя пирогами. Но если ослушаешься – розги стоят рядом с веником у печи. Я сюськать с тобой не буду. Я тебе не матушка и не бабушка! – попадья выразительно скосила глаза в сторону печи, а потом скрылась в дверях своей комнаты.
Переведя дух, Маруся обвела тоскливым взглядом неуютную, мрачную кухню, а потом посмотрела на розги, которыми припугнула ее попадья. Поежившись, она положила на лавку свою котомку, поправила новую серую кофту, которую бабушка Фая связала ей специально к осени, и отправилась в школу.
***
Молодая учительница Катерина Ивановна Марусе сразу понравилась. Отец не преувеличил, она, и вправду, была очень красива. Весь первый урок Маруся рассматривала ее белую шелковую блузу и толстую косу, красиво уложенную вокруг головы. У Катерины Ивановны были раскосые зеленые глаза и румяные щеки. А губы ее то и дело расплывались в искренней, доброй улыбке. От того, что она постоянно улыбалась, она казалась еще красивее. Таких красавиц Маруся до этого не видала, поэтому все смотрела и смотрела на учительницу глазами, полными восторга. Девочке показалось, что и сама Катерина Ивановна смотрит на нее дольше и пристальнее, чем на других ребят. От ее внимания у Маруси по телу бегали мурашки, а к щекам приливала кровь.
После первого урока было знакомство. Все ученики поочередно называли Катерине Ивановне свои имя и фамилию, Маруся от волнения забыла, как ее зовут. Лишь спустя несколько секунд, она, заикаясь, пролепетала:
– Я М-маруся Александрова.
Учительница кивнула в ответ и проговорила с доброй улыбкой:
– Ты умница, Маруся. Не стесняйся и не робей! Мы тут все – твои друзья, и я тоже.
Маруся почувствовала, как на нее устремилось множество взглядов ребят, некоторые были дружелюбными, другие – насмешливыми, третьи – завистливыми. Маруся покраснела, как спелый помидор, и уставилась в парту. Как уж тут не оробеть, когда учительница из всех тридцати трех учеников обратилась по имени к ней одной!
После третьего урока учеников накормили горячей похлебкой. Обед для всех стал настоящим праздником. Почти все ребята были голодными. Многие из них были из бедных семей, они не завтракали и не ужинали дома. Единственной горячей пищей за весь день для них стала школьная похлебка.
Бабушка Надя, варившая обеды для учеников, вышла к ребятам во время обеда и погладила их всех по очереди по головам. От нее исходило доброе, материнское тепло, которого многим не хватало. И пахла она, как мама – чем-то съедобным и вкусным. От того, что бабушка Надя была заботливой, внимательной и пахла едой, ее все любили, ребятам она была будто родная. Многие после еды обнимали ее в знак особой благодарности. Марусе тоже захотелось обнять старенькую повариху за широкую талию, но она постеснялась подойти к ней.
Для Маруси школьная похлебка тоже была единственной горячей пищей за весь день. Отец предупреждал, что всю неделю ужинать ей придется домашними сухарями. Девочку это не пугало – она и дома не очень-то много ела, да, к тому же, у нее был с собой припасен целый мешочек сухарей, которые она привезла из дома. Матушка насушила их в печи специально для нее. Дома Марусе так хотелось попробовать хоть один ароматный сухарик, но матушка не разрешала.
– Это тебе на учебу! – строго сказала она и погрозила Марусе пальцем.
Однажды Маруся все-таки не выдержала и стащила с печи один сухарь – ароматную ржаную корочку. Матушка увидела это и больно стукнула ее по руке.
– Не имей привычки брать без спроса! – прикрикнула она, укоризненно глядя на Марусю.
Девочке стало стыдно и больше сухари она не трогала. Но теперь мысль о полном мешочке согревала ее, когда она возвращалась после уроков в дом попадьи. Она хранила сухари, брала на ужин по одной или две штуки. Но неожиданно к середине недели полный мешок сухарей опустел.
"Как же я так не рассчитала? Ведь совсем понемногу брала! Не во сне же я их съела?” – недоумевала Маруся, глядя на сухие крошки на дне мешочка.
Ей стало до того обидно, что слезы выступили на глазах.
В четверг вечером Маруся учила уроки. Желудок ее требовательно урчал. Она то и дело косилась на свежий ржаной каравай, оставленный попадьей на столе остывать, но ничего хозяйского на кухне ей трогать было нельзя, а уж тем более есть еду попадьи. Даже представить страшно, что ей за это будет!