Сердце волка
Шрифт:
Я вспомнила дартхари и его слова: «С этой минуты Рональда находится под моей защитой»… Зачем он так сказал? Теперь никто не осмелится бросить в меня камень.
Теперь никто не осмелится бросить в меня камень! Сердце яростно забилось, когда я осознала, что можно перестать прятаться. Больше не нужно бегать!
Потом, гораздо позже, я иногда жалела о заступничестве дартхари. Быстрый бег от преследователей помогал мне справиться с мрачными мыслями, теперь же, когда бегать было не от кого, я всё больше погружалась в уныние.
Двое суток после той ночи я не
Я думала, тот сон с Дэйном будет единственным, но я ошиблась. Он приснился мне и на следующую ночь. Мы по-прежнему сидели рядом, смотрели на озеро и не разговаривали. И только на третью ночь Дэйн прервал молчание.
– Тебе нужно выйти из комнаты, Ро. – Его глаза были серьёзными.
Я ничуть не удивилась тому факту, что Дэйн всё знает – так и должно было быть. Он действительно знал обо мне всё… и всё понимал.
– Почему Ро? – улыбнулась я. – Меня никто не называл так раньше.
Дэйн пожал плечами.
– Но ведь это хорошо, что никто не называл, правда?
В реальности его слова причинили бы мне боль, вызвав воспоминания о Джерарде. Но здесь не существовало боли. А может быть, он просто не пускал её.
– Правда, Дэйн.
Он тоже улыбнулся, и мы вновь замолчали на несколько минут, наблюдая, как маленькая птичка с красными крыльями – я знала, что она называется либри – пьёт нектар из самого сердца цветка розовой водяной лилии.
– Пожалуйста, выйди из комнаты, – тихо повторил Дэйн, когда либри отлетела от лилии и умчалась ввысь.
Я молчала, и тогда он взял меня за руку.
– Пожалуйста, Ро.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Скажи… этот сон – правда?
Он рассмеялся, и от этого смеха, который я слышала тогда впервые, в моей груди возникло что-то очень тёплое.
– Правда… Ро, а что это вообще такое – правда? Для тех оборотней, которые называют тебя жабой, это прозвище – правда. Они верят в него, когда кидают в тебя камни.
Получается, правды не существует? Есть только наше отношение и наши поступки.
– Этот сон – правда для нас с тобой, Ро.
В тот момент мне было достаточно этого объяснения, поэтому я просто закрыла глаза и прижалась щекой к тёплому плечу Дэйна.
Проснувшись утром, я решила, что действительно пора заканчивать добровольное затворничество. В конце концов, разве я могу столкнуться с чем-то новым? Презрение, ненависть, агрессия – всё это мы уже проходили. Только вот проявлять свою агрессию моим обидчикам теперь официально запрещено.
Первым, с кем я встретилась на лестнице, выйдя из комнаты, был калихари. Я остановилась и поклонилась отцу, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Рональда, – голос калихари был наполнен показным равнодушием, – тебе приказано явиться в усадьбу дартхари как можно скорее.
Я не успела ничего спросить – отец поспешил уйти.
В усадьбу дартхари… Я раздумывала над тем, что могло понадобиться Вожаку от меня, позора клана белых волков, пока шла по деревне, в противоположную от моего любимого Северного леса сторону, где находилась резиденция дартхари. Это место ещё называют Сердцем леса. Великая Поляна находится недалеко от усадьбы дартхари, деревня белых волков, откуда родом я – на севере, чёрные обитают на юго-западе, а серые – на юго-востоке. Когда-то были ещё рыжие волки, но они вымерли уже давно. Почему, никто не знает.
Слова Вожака о том, что я нахожусь под его защитой, подействовали на жителей деревни. Теперь вслед мне не летели камни и оскорбительные слова… только взгляды. Но взгляды не способен запретить даже дартхари. Как и мысли, впрочем. И эти взгляды действовали не хуже камней. Особенно когда я увидела Джерарда. Он стоял рядом с компанией детей подруг матери и смотрел на меня так, будто я сделала что-то ужасное. Будто я предала его.
Я отвернулась, потому что выносить такое отношение к себе брата была не в силах. Если бы я могла вернуть его любовь, то сделала бы это, не колеблясь. Пусть в меня вечно бросают камни, только бы он вновь относился ко мне так, как раньше.
Я очень хорошо помню тот день после заступничества дартхари, когда я впервые прошла по деревне совершенно свободно. Выпрямив спину, я двигалась вперёд, не смотря ни на кого, гордая и одинокая. Остальные оборотни молчали, только сверлили меня взглядами.
Мне очень хотелось расплакаться, но я знала, что не должна этого допустить.
Я ненавидела себя даже больше, чем они. Не за внешность – я ненавидела себя за то, что ничего не могу с этим поделать.
Мне стало лучше и свободнее, когда вышла из деревни и оказалась на лесной дороге, ведущей к усадьбе дартхари. Я ни разу ещё не была в этой части Арронтара, поэтому постаралась отогнать от себя грустные мысли и огляделась по сторонам.
Здесь росли в основном ирвисы – большие и сильные деревья с тонкими, но гибкими и крепкими ветками, которые очень ценились во всём Эрамире. К одному такому дереву с невероятно широким стволом я и подошла. Положив ладонь на кору, покрытую мхом, я закрыла глаза и сосредоточилась…
Энергия леса текла в руку через одно из самых старых деревьев в этой части Арронтара. Лес шептал что-то ласковое, утешающее… Я не могла разобрать слов, но знала и чувствовала – в отличие от оборотней, он любит меня, потому что у него нет глаз. Он смотрит в душу.
Моё путешествие к усадьбе дартхари продолжалось около двух часов. Я не торопилась, часто останавливалась и рассматривала что-нибудь или кого-нибудь. Когда я набрала в передник целую кучу лепестков шинги и испачкала платье тягучей смолой ирвиса, то вдруг вспомнила, что не просто гуляю, а собираюсь в резиденцию дартхари! Я даже застонала, когда поняла, в каком виде приду туда – подол испачкан смолой, ботинки пыльные и грязные, передник полон лепестков шинги, а они же безумно вонючие!
Я чуть не повернула назад, но почти сразу опомнилась и пошла дальше. Вряд ли дартхари есть хоть какое-то дело до того, как я выгляжу. Кроме того, выглядеть хорошо я не могла по определению.