Сердце волка
Шрифт:
— Да, конечно, — сказал Штефан. — Простите, я не хотел…
— И еще кое-что, — перебил его Дорн. — Мне, наверное, не следовало бы вам это говорить, однако, если быть честным, я вам верю. Но позвольте дать вам один совет: не пытайтесь ничего предпринимать самостоятельно, особенно в отношении Масена и Хальберштейн. Не надо идти сейчас в больницу и пытаться с ней поговорить.
Штефан с удивлением посмотрел на полицейского: именно это он и собирался сегодня сделать перед тем, как пойти к Бекки.
— А почему бы и нет? — спросил он.
— Потому что это вызовет у нее лишние волнения, — ответил Дорн. — К тому же она может расценить ваш приход как еще одну попытку ее запугать.
Пожалуй, Дорн был прав, но мысль о том, что в одной больнице с Ребеккой и девочкой находится пациентка, считавшая Штефана виновным в своих страданиях, а возможно и в тех, которые ей еще предстояло перенести, была для Штефана крайне неприятной. Его всегда отличало обостренное чувство справедливости, и ему очень не нравилось чувствовать себя виновным в том, к чему он на самом деле не имел никакого отношения.
— Да, и еще кое-что! — произнес Дорн, вздыхая. — Угомоните своего шурина.
— Моего шурина? Роберта? А он тут при чем?
— Его счет за телефон в этом месяце будет громадным, — ответил Дорн и слегка кивнул на стоявший перед ним телефонный аппарат. — Эта штука то и дело звонит с того самого момента, как я зашел в кабинет. Ваш шурин, похоже, довольно влиятельный человек, и, кроме высшего руководства страны и командного состава НАТО, он поднял на ноги едва ли не всех, кто обладает хоть какой-то властью. По-видимому, он искренне хочет вам помочь, однако, поверьте мне, толку от его усилий абсолютно никакого.
Штефан ничего не ответил. Его не особенно удивило то, что он сейчас услышал. Наверное, можно было удивляться масштабам и быстроте действий Роберта, но отнюдь не тому, что он стал предпринимать подобные шаги.
— А сейчас позвольте с вами попрощаться, господин Мевес, — сказал Дорн. — У меня очень много работы. Обещаю, что немедленно сообщу вам, как только что-нибудь выяснится.
Штефан, поблагодарив Дорна, вышел из кабинета и пошел к своей машине, глубоко задумавшись. После всего, что в последнее время произошло, он ничуть не удивился, если бы его сейчас не отпустили из полицейского управления на все четыре стороны, а быстренько зашвырнули бы в следственный изолятор. И хотя этого не произошло, Штефан почему-то не испытывал особой радости. Он сотню раз видел подобные ситуации в кино и тысячу раз читал о них в романах, однако в реальной жизни все было иначе. Если то, что с ним в последнее время происходило, имело какой-то тайный смысл, то он, Штефан, был просто не в состоянии его понять.
Он сел в машину, включил мотор и, прежде чем тронуться с места, посмотрел на встроенные в панель приборов часы. Его разговор с Дорном занял намного меньше времени, чем он предполагал. Если он сейчас поедет в больницу, чтобы навестить Ребекку, то будет там только мешать: первая половина дня была заполнена у Ребекки осмотрами, процедурами и лечебной гимнастикой. Кроме того, он побаивался возобновлять вчерашний разговор. Самым разумным сейчас было поехать домой и поспать еще хоть пару часов. Но после того как невероятные события так внезапно вторглись в его жизнь, пытаться здраво рассуждать Штефану было уже не по душе. Быть может, он просто боялся осознать, что это ему уже не поможет.
Он ехал, сам еще не зная куда. Поехать в больницу он не мог, а домой — не хотел. Перечень тех мест, куда он мог бы направиться в это время дня, был не очень большим, если только он не хотел нарваться на какого-нибудь чересчур рьяного журналиста. Хотя он не уставал повторять Бекки, что расползавшиеся относительно их поездки слухи его абсолютно не волнуют, им обоим было ясно, что они сейчас для их коллег — тема номер один. Они перед поездкой старались никому не рассказывать, куда намерены отправиться и, главное, с какой целью. Тем не менее попытки сохранить что-то в тайне в реальной жизни обычно не приводят к нужному результату, и с момента возвращения Штефана и Ребекки слухи о них стали расти еще быстрее. Судя по многочисленным записям на его автоответчике, журналистская свора не отстанет от них, пока они не бросят ей хотя бы пару косточек.
Не придумав ничего лучшего, Штефан решил поехать в «Рихтунг сити». Припарковав машину в том же подземном гараже, где он оставил БМВ Роберта, Штефан заказал себе поздний завтрак. Ему нужно было подумать, и выполненный из металла, стекла и пластика невыразительный интерьер ресторана представлялся как раз подходящим местом для этого. Штефан заказал кофе с булочкой и, когда официантка принесла заказ, сразу же расплатился. Затем он попытался сконцентрировать все свои мысли на еде.
Но это ему не удалось: его мысли отказывались двигаться в указанном им направлении. У Штефана все больше усиливалось ощущение, что происходившее с ним в последние дни было отнюдь не случайностью, а, наоборот, соответствовало чьему-то вполне определенному плану.
Понятному другим людям, но не ему. Он-то как раз не понимал абсолютно ничего. Штефан расправился с булочкой, собрал пальцами крошки с тарелки и допил кофе. Однако он чувствовал, что не насытился. Скорее, наоборот. После событий вчерашнего вечера ему даже в голову не приходили мысли о еде, а потому съеденная сейчас булочка лишь возбудила аппетит. Он поспешно просмотрел меню, подозвал жестом официантку и заказал большую порцию яичницы-болтуньи со шпиком и чуть ли не целый чайник кофе. Молодая официантка молча приняла заказ, собрала, слегка наморщив лоб, посуду со стола и ушла. Штефан догадывался, о чем она подумала: если не само содержание, то, по крайней мере, последовательность его заказов была не совсем обычной. Но ему было наплевать: он вдруг почувствовал себя чрезвычайно голодным. Уже от одной мысли о еде в животе у него забурчало, причем так сильно, что он украдкой посмотрел на посетителя за соседним столиком, надеясь по его лицу убедиться, что он не услышал этого бурчания.
Лучше бы Штефан этого не делал: за соседним столиком он увидел светловолосого молодого человека в кожаной куртке и джинсах.
Штефан от неожиданности так сильно вздрогнул, что человек за соседним столиком заметил это и повернул голову. Одну-единственную — но показавшуюся Штефану бесконечно долгой — секунду они смотрели друг другу прямо в глаза, и в течение этой бесконечной секунды Штефан был на сто процентов уверен, что это не кто иной, как его преследователь, — химера, почему-то решившая вмешаться в судьбу Штефана и превратить его жизнь в кошмар. Сердце Штефана бешено заколотилось, и он отчетливо почувствовал,как в его кровь устремился адреналин и в теле отчаянно напрягся буквально каждый нерв.
— Что-то не так? — спросил блондин.
Его голос прозвучал резко и требовательно. Это был вовсе не тот парень, которого Штефан встретил в больнице. Он был значительно моложе, и его лицо ни капельки не было похоже на лицо того парня. Взвинченные нервы Штефана сыграли с ним злую шутку — только и всего.
— Нет, — пробормотал Штефан. — Я… Извините, я обознался.
Он поспешно повернулся на своем стуле и посмотрел в другую сторону. Его руки дрожали, а сердце все еще сильно колотилось. Он чувствовал, что юноша за соседним столиком по-прежнему смотрит на него. Штефан подумал, что повел себя как полный идиот и что если он хочет навредить себе, то именно так ему и следует себя вести.