Сердце волка
Шрифт:
— Ничего не нужно, — ответил Штефан. — Пожалуйста, извините меня. Произошло… недоразумение.
Он увидел по лицу стоявшего перед ним человека, что тот напряженно о чем-то думает. Он, наверное, хотел поверить Штефану, очень хотел, но почему-то не мог. И только тут Штефан заметил, что брюки, которые мужчина все еще удерживал рукой, чтобы они не сползли на пол, являются частью исключительно дорогого костюма. Да и машина, из которой он только что вылез, была одним из самых дорогих автомобилей. Стало быть, он привез свою спутницу для любовных утех в подземный гараж явно не потому, что не мог позволить себе снять номер в отеле. И по всей видимости, он принял Штефана совсем не за того, кем он был на самом деле.
— Извините меня, — еще раз сказал Штефан. — Я искренне сожалею,
Он поспешно развернулся, отошел на несколько шагов от «мерседеса» и затем так быстро зашагал к лифту, что со стороны могло показаться, что он бежит. Однако не успел он дойти до лифта, как кто-то, вероятно, нажал кнопку вызова на другом этаже: двери закрылись буквально за секунду до того, как Штефан протянул к ним руку, и кабина лифта с тихим гудением уехала.
Штефан, чертыхнувшись себе под нос, вдруг почувствовал себя ужасно беспомощным и от отчаяния так надавил на кнопку вызова лифта, что кровь отхлынула от его пальца и ноготь побелел. При этом Штефан нервно оглянулся и увидел как раз то, что и опасался увидеть: владелец «мерседеса», уже сумевший к тому моменту подавить в себе страх, двинулся вслед за Штефаном. Перед этим он, по-видимому, наконец-то додумался застегнуть ремень, чтобы не надо было постоянно поддерживать брюки руками. Выражение его лица не сулило Штефану ничего хорошего.
— Подождите! — крикнул мужчина, ускоряя шаг. — Мне нужно с вами поговорить!
«А мне с тобой не нужно! — подумал Штефан. — Исчезни! Не подходи ко мне. Ради себя самого, не подходи ко мне! Пожалуйста!»
Однако, даже если бы Штефан произнес эти слова вслух, мужчина, по всей видимости, все равно бы поступил по-своему: он еще больше ускорил шаг и приближался так быстро, что у Штефана уже не оставалось времени что-либо предпринять. Его палец по-прежнему с силой давил на кнопку вызова лифта, но абсолютно безрезультатно.
— Пожалуйста! — сказал владелец «мерседеса». — Мне всего лишь нужно с вами поговорить, ничего больше.
— Послушайте, — Штефан лишь повернул голову и разговаривал теперь через плечо, — я уже сказал вам, что очень сожалею о случившемся. Единственное, что я мог бы сделать, — это извиниться перед вами. То, что произошло, — всего лишь… дурацкое недоразумение!
— Вас прислала моя жена? — неожиданно спросил мужчина.
По тону его голоса было заметно, насколько нелегко ему было задать этот вопрос. Он даже не стал дожидаться ответа, а — хотя уже и совсем другим тоном — быстро затараторил дальше:
— Да, это она. Вас прислала она. Сколько она вам заплатила?
— Да ничего она мне не платила! — резко ответил Штефан. — Я вообще не знаком с вашей женой. И с вами я не знаком и отнюдь не горю желанием познакомиться. Вам понятно? Я оказался здесь совершенно случайно!
Мужчина в упор посмотрел на Штефана, подошел еще на полшага и поднял руку, словно собираясь положить ее Штефану на плечо. Штефан мысленно взмолился, чтобы этого не произошло: он не знал, какую реакцию вызовет у него это прикосновение. Странная агрессия, совсем недавно чуть было не овладевшая им, не исчезла полностью. Это чувство, затаившись, выжидало.
— Этот инцидент для меня так же неприятен, как и для вас, — продолжал Штефан. Из шахты лифта послышался какой-то щелчок. Возможно, кабина лифта начала двигаться вниз. Штефан перестал лихорадочно давить на кнопку, но и не стал поворачиваться к наседавшему на него мужчине. У него во рту вдруг так пересохло, что он едва мог говорить. — Да поверьте вы мне, в конце-то концов! Будет только хуже, если мы сейчас станем молоть языками, вместо того чтобы разойтись в разные стороны.
— Вам нужны деньги, — заявил владелец «мерседеса». Он, похоже, даже не услышал последних слов Штефана. В его голосе теперь не чувствовался гнев, а наоборот, мужчина, пожалуй, испытывал облегчение. — Это не проблема. Скажите, сколько вам заплатила моя жена, и получите в два раза больше. Прямо сейчас.
Прибыла кабина лифта, и одновременно с этим послышался шум мотора въезжающей в гараж машины. На секунду по ровным рядам припаркованных автомобилей скользнул свет фар, и еще даже меньше, чем на секунду — буквально на миг, — все вокруг стало не таким, каким было всегда.
Окружающий мир словно оказался за вращающейся двустворчатой дверью, за которой находилась совершенно другая, жуткая действительность, лежавшая не только за пределами всего привычного, но и далеко за гранью воображаемого, но при этом кажущаяся, как ни странно, удивительно знакомой.
Органы чувств Штефана вдруг фантастически обострились. Он с такой интенсивностью стал воспринимать запахи, слышать звуки и — прежде всего — ощущать местонахождение предметов в пространстве, что это причиняло ему почти физическую боль. Двери лифта еще не открылись, а он уже знал, что оттуда выйдет женщина — уже не очень молодая, но и отнюдь не старая. Он чувствовал запах ее дезодоранта, а если бы сконцентрировался, то смог бы сказать, что она ела вчера на ужин.
Присутствие владельца «мерседеса» в такой близости от Штефана было для его органов чувств просто ударом наотмашь. И не только из-за исходивших от него запахов, ощущаемых Штефаном с невероятной остротой. Он, непонятно как чувствовал, где этот человек был вчера вечером, как выглядят помещения, в которых он находился, и чем он питался в последние четыре-пять дней. Если бы Штефан попытался сосредоточиться в определенном направлении, то смог бы сказать, какие духи использовала женщина, оставшаяся в «мерседесе», и с какими мужчинами она уже была сегодня утром. Более того, Штефан определенно знал, что этот мужчина у нее сегодня отнюдь не последний.
Но это было еще не все. Далеко не все. Словно в качестве компенсации за внезапно обострившиеся другие чувства у него вдруг резко ухудшилось зрение. Окружавшие предметы в его глазах стали черно-белыми, с зернистой поверхностью и размытыми контурами, как на видеозаписи, сделанной на дешевой пленке и являющейся тридесятой копией оригинала. Тем не менее он теперь видел то, чего никогда не видел раньше. Понятие «мимика» вдруг приобрело совершенно иное значение. Стоявшему возле Штефана человеку уже не нужно было озвучивать то, о чем он думал: Штефан и сам мог это «увидеть», понять — не только по его манере держаться, напряжению мускулов на его лице, взгляду его темных глаз, в которых смешались паника и отчаянная решительность, его запаху и звучанию голоса — он ощущал это по огромному количеству различных, едва уловимых признаков, которые в своей совокупности давали гораздо больше информации, чем Штефан мог себе представить. Даже время стало каким-то другим: поскольку он теперь за тот же промежуток времени получал в сотню раз больше впечатлений, чем раньше, время словно бы растянулось и каждая секунда стала маленькой вечностью.
Двери лифта открылись (Штефан почувствовал, что одно из колесиков в очень старом механизме лифта износилось и потому уже практически не работало), и из него вышла женщина. Звук автомобильного мотора приблизился, и свет фар на полсекунды ослепил стоявшего возле Штефана человека, заставив его заморгать. В его глазах отразился блеск фар, а затем…
…а затем все вернулось на свои места.
Вращающаяся дверь завершила круг еще до того, как Штефан смог прошмыгнуть через нее в параллельную реальность. Окружающий мир снова приобрел свои обычные цвета и запахи, но они при этом, казалось, потеряли девяносто процентов своей яркости и силы. Штефану было понятно, что это всего лишь его субъективное восприятие, но он удивился тому, каким плоским, блеклым и словно бы задымленным стал окружающий мир. После того как его органы чувств на долю секунды приобрели необычайную остроту и затем утратили ее, прежнее — обычное — восприятие мира показалось Штефану притупленным, как будто кто-то задернул его глаза полупрозрачной пеленой и насовал ваты в его нос и уши. Вращающаяся дверь, казалось, втянула его довольно далеко. Но затем она одним рывком вернулась на свое обычное место, и Штефан стал воспринимать окружающий мир так, как всегда.