Сердце волка
Шрифт:
Однако сегодня он не только не применил эту тактику — он даже и не вспомнил о ней. Вместо этого он действовал быстро и бескомпромиссно, то есть совсем как те люди, которых он обычно больше всего боялся. Штефан в результате долгих размышлений по этому поводу решил, что во время произошедшего инцидента он испугался отнюдь не сумасбродного владельца «мерседеса», а того, что могло произойти. Точнее говоря, того, что Штефан чуть было не сделал.
И он теперь понимал, что было этому причиной.
Она не имела никакого отношения ни к человеку, с которым он столкнулся в гараже, ни к некой потусторонней действительности. То, что ему почудилось в гараже, теперь, при ярком солнечном свете, с каждым мгновением казалось все нелепее.
Причина заключалась в нем самом, и только в нем. У него, похоже, начала развиваться паранойя, с которой ему нужно было как-то бороться.
И он, пожалуй, знал как.
Через два с лишним часа Штефан Мевес вошел в лифт, и, конечно же, произошло то, чего он в глубине души ожидал и побаивался: окружающая обстановка вызвала неприятные воспоминания. Едва он зашел в кабину лифта, как почувствовал себя подавленным. Впрочем, это чувство вызвала вполне определенная причина — в этом лифте ему, наверное, стало бы не по себе, даже если бы у него перед глазами и не стояли события сегодняшнего утра. Лифт двигался вверх, сильно скрипя и с черепашьей скоростью. Иногда пауза между сменой светового индикатора этажа над дверью тянулась так долго, что Штефану начинало казаться, будто лифт застрял, а два или три раза кабина сильно вздрагивала, и Штефан в эти моменты был просто уверен, что лифт уж точно застрял. Кабина была довольно маленькой, а истертые стенки были испещрены рисунками в стиле граффити и неприличными надписями, излагавшими мнение их авторов по поводу этих рисунков. Штефан с облегчением вздохнул, когда на индикаторе над дверью наконец засветилась цифра «12» и двери со скрипом открылись. И в более приличных местах после вызова аварийной службы приходилось дожидаться ее часами — если она вообще приезжала. Здесь же он был готов поспорить на большую сумму денег, что кнопка вызова аварийщиков вообще не работает.
Коридор, в котором он очутился, внушал не больше доверия, чем лифт: он представлял собой почти бесконечный, плохо освещенный проход, с каждой стороны которого виднелось чуть ли не по миллиону дверей. Дневной свет сюда не попадал, а две из трех ламп, и без того находившихся друг от друга невообразимо далеко, не горели. Поначалу Штефану было даже трудно сориентироваться, и он пошел не в том направлении, но затем повернул назад и, с некоторым трудом найдя нужную ему квартиру, надавил на кнопку звонка.
Он ничего не услышал: то ли звонок был очень тихим, то ли — чему Штефан ничуть не удивился бы — он попросту не работал. Этот дом и снаружи выглядел заброшенным, а то, каким он был внутри, не поддавалось никакому описанию. Тем не менее квартирная плата в нем была, наверное, отнюдь не маленькая. Штефан прекрасно знал, что представляют собой подобные дома, потому что они с Бекки не так давно делали репортаж об этих современных гетто. Он с неохотой вспоминал о том репортаже: его вера в социальную справедливость и в то, что жизнь в общем не так уж плоха, тогда очень сильно пошатнулась.
Он позвонил еще раз, а затем наклонился вперед и, напрягая глаза, попытался разглядеть написанную от руки табличку с фамилией, прикрепленную у двери. Это ему не удалось: почерк был неразборчивым, да и сама надпись была такой бледной, что почти ничего не было видно. Штефан поднял руку, отступил на полшага назад и постучал в дверь. Раз. Другой. Третий. Наконец послышались шаги. Дверь открылась, и он увидел изумленное женское лицо в обрамлении темных волос.
Штефан в первый момент удивился не меньше, чем эта женщина. Без униформы медсестры, белого чепчика и стянутых сзади волос Данута выглядела совсем по-другому, и Штефан ее еле узнал. Она сейчас казалась не только лет на десять моложе, но и вообще какой-то… более женственной.
До Штефана вдруг дошло, что до сего момента он никогда не смотрел на Дануту как на женщину: она была для него чем-то вроде существа среднего пола, главным образом из-за ее униформы. Однако теперь он понял, что она не просто женщина, а очень привлекательная женщина.
Охватившие Штефана ощущения поразили его самого, и он сильно смутился, хотя и был уверен, что при таком плохом освещении по его лицу вряд ли что-то можно было прочесть. Он удивился самому себе. За те годы, которые он прожил в браке с Ребеккой, он не бросил ни одного взгляда на других женщин, причем не в силу каких-либо моральных убеждений, старомодных представлений о супружеской верности или религиозных предрассудков, а по той простой причине, что они с Бекки были счастливы вместе и он получал от нее все, что ему было нужно.
— Это вы? — изумленно спросила Данута. — Что…
Она замолчала, сделала полшага назад, не отпуская при этом дверную ручку, и снова уставилась на Штефана со смешанным выражением изумления и недоверия на лице. Возможно, ей вспомнился вчерашний вечер. Штефан поймал себя на том, что смотрит на нее уж слишком пристально, и попытался улыбнуться. Это не потребовало от него особых усилий. Через секунду он уже спрашивал себя, какого черта он сюда пришел. Ему следовало прислушаться к совету Дорна и не пытаться строить из себя детектива-самоучку.
— Добрый день, — смущенно сказал он. — Надеюсь, я не… не помешал?
Данута ответила не сразу. Ее взгляд красноречиво говорил о том, что она относится к его визиту явно без восторга. А еще она не только не отступила в сторону и не сделала каких-либо других движений, которые можно было бы расценить как приглашение войти, но, наоборот, сделала шаг к Штефану и потянула за ручку дверь, немного прикрыв ее. Затем она покачала головой и сказала:
— Нет, не помешали, но… откуда вы узнали мой адрес?
Штефан уже собирался объяснить Дануте, насколько просто ему было узнать ее телефонный номер и адрес, но передумал. В конце концов, он пришел сюда вовсе не для того, чтобы читать ей лекции о базах данных, которыми пользуются во Франкфурте.
— Мне нужно с вами поговорить. Это важно. Можно войти?
«Нет, вам нельзя входить, — ответил ее взгляд. — Ни в коем случае». Но вслух она сказала:
— Не знаю. У меня… мало времени. Моя смена начинается через час, и я…
— Мне это известно, — перебил ее Штефан. — Но я не надолго. К тому же это очень важно. Секунду помолчав, он добавил: — Я тоже потом поеду в больницу. Если хотите, я могу вас подвезти, и вы сэкономите полчаса.
Данута пропустила это предложение мимо ушей.
— Чего вы хотите? — спросила она.
Ее голос прозвучал хоть и не резко, но достаточно недружелюбно.
— Я всего лишь хочу с вами поговорить, — заверил ее Штефан. — О том, о чем мы говорили вчера вечером. Я…