Сердце зимы
Шрифт:
Пока Саша не напомнила, что тридцатого августа они уедут из деревни. Вернуться в Москву, к прежней жизни. А я останусь здесь, и поэтому не буду привязываться ни к Дане, ни к Саше.
Саша подарила мне рисунок, который они сделали вместе с братом. Несмотря на юный возраст, для одиннадцатилетней девочки Саша смогла почти в точности передать пейзаж на левой стороне: поле, вышка, водонапорная башня, трава, ромашки и прочие полевые цветы. Я отучила себя привыкать к людям или хранить подарки на виду. Мама научила меня – все в жизни проходное и вряд ли в ней кто-то задержится. Папа же научил тому, что, когда смотришь
Саша сказала, что Даня занят на предприятии дедушки, а в свободное от этого время проводит с близкими друзьями матери. Я просто кивнула, улыбнувшись, потому что мне было плевать, чем там занят её брат, который скоро вернется в Москву. У меня своих дел по горло.
Но сегодня дедушку забрала двоюродная сестра в гости на сутки, и я, сотню раз предупредив себя же о том, что пожалею о принятом решении, кое-что задумала.
Для начала, утро я посвятила хозяйству, а к половине одиннадцатого ко мне пришла Настя. Бозина помогла мне закончить с делами, после чего она сбегала домой переодеться, и встретиться вновь мы договорились у луговых качелей. Даня не соврал – похолодало, причем резко. Я плелась по тропам в джинсах с дырками на коленях, зеленой футболке и джинсовке сверху.
На лугу, окруженном кустарниками и невысокими деревьями (на самом высоком дубе были подвязаны качели), меня уже ждала Настя. Вернее, так я подумала, заметив раскачивающуюся фигуру. Но подойдя ближе, опустив ветки кустарника, я разглядела взрослую девушку с каре. Лицо её было мне очень знакомо…
Точно! Вылитая Сашка! Я выровняла дыхание и застыла, чтобы разглядеть её. Неужели это мама Дани? Выглядела она очень молодо. И печально. Господи, ну, конечно, она ведь потеряла мужа!
Девушка медленно подняла лицо к небу и что-то зашептала, улыбнувшись. Я почувствовала себя нарушителем, словно смотрела на что-то сокровенное, и мне захотелось провалиться в ближайшую яму. Особенно когда пришла Настя и громогласно крикнула:
– Здорово!
Мать Дани вздрогнула и снова приняла сосредоточенный вид. Я вышла из укрытия и поздоровалась с Настей, боковым зрением наблюдая за девушкой – она встала и направилась к нам.
– Привет, девочки. – кивнула она, я заметила влажные дорожки на её щеках. – Ой!
Она ненадолго остановила на мне взгляд и вдруг улыбнулась. По-доброму, по-матерински.
– Ты, случайно, не Агата?
– Да, я. – ответила я, сцепив руки за спиной.
– И, правда, красавица. – сказала она. Не поняла? – Я уже ухожу, можете кататься!
И она ушла, а мы с Настей смотрели ей вслед – хрупкой, воздушной, какой-то… неземной что ли. Под ребром кольнуло, когда я представила, как эта нежная девушка укладывает на ночь спать Сашу и поддерживает Даню. Как обнимает их и признается в любви. Смогла бы она поступить так же, как моя мать? Может, дело вовсе не в ней, а во мне? Сколько раз я думала над тем, что сделала не так, чем я плоха, раз моя матушка решила не иметь со мной ничего общего.
Хотелось остановить мать Дани, обнять и убедить, что все будет хорошо, жизнь вернется в привычное русло, она ещё будет счастлива. Но я так и осталась стоять, наблюдая за ней, терзаясь жалостью.
– Агат, алло? – встряхнула меня Настя.
– Ой. Пойдем на качели!
По небу плыли длинные серые облака, медленно, пряча за собой солнце. И вроде день как день, как любой другой в моей рутинной, тягучей жизни, но ощущения другие. Только вот, я не могла их прощупать, чтобы объяснить.
– Странная ты сегодня. – констатировала Настя, раскачивая нас. – Давно с Виталиком виделась?
Я пересказала случившееся, Настя от удивления шлепнула меня ладонью по ноге. Я громко вскрикнула, но удержалась от убийства.
– Брешешь!
– Клянусь.
– Поцеловал? Господи! Это же…
– Скажешь «здорово», и я запру тебя в курятнике. Я же только что описала тебе поцелуй. Мерзкий и мокрый.
Настя чуть крутанулась, чтобы видеть меня.
– Все равно я тебе завидую, Агат. Так хочется, чтобы и меня кто-нибудь поцеловал! Ладно, уеду в Москву, нацелуюсь вдоволь! – хохотнула Настя.
Насте через пару месяцев стукнет шестнадцать, совсем скоро она уедет в Москву, будет жить в общежитии университета, короче начнет ту жизнь, о которой мечтал для меня дед. Мне стало совсем дурно. Присутствие Насти в моей жизни стало настолько привычным, неотъемлемым и обязательным, как утренняя чистка зубов.
– Ой, Бозина, – вздохнула я. – Вот бы мне твои мечты – целоваться.
– Агатка, да не расстраивайся ты! Виталя неплохой парень. Лучше уж он, чем какой-нибудь старик с завода Титова. В конце концов, тебе же тоже нужно мужское плечо рядом. Только не начинай опять про то, какая ты сильная и независимая, всем и без того известно, что ты коня на скаку остановишь и в горящую избу войдешь. Но позволь себе хоть иногда быть девочкой, а? Позволь себе помечтать об объятиях, поцелуях, свиданиях, семье.
Ветер поднялся, я закрыла глаза и вспомнила, как Даня учил меня кидать мяч. Его торс, прижатый к моей спине. Мурашки пробежали по всему телу.
– Свидание? Насть, не смеши. Куда мы пойдем? В коровник? – фыркнула я.
– Слушай, я все-таки настаиваю на том, чтобы провести вам интернет. Я вот как погляжу на все эти сентиментальные короткометражные видео, так аж жить не хочется. В деревне, имею в виду. Хочется влюбиться и путешествовать по миру со своим парнем. Романтики охота!
– Никакого интернета, спасибо. – замотала головой я, раскачивая нас сильнее. – Неинтересно мне следить за чужими жизнями. Если мне нужно посмотреть какой-нибудь рецепт или мастер-класс, я всегда могу прийти к вам в гости. – довольно улыбнулась я.
– А мне нравится «подсматривать» за другими. Не потому, что завидно, а потому что хочется сделать все, чтобы повторить. Или даже жить лучше. – мечтательно высказалась Настя.
Я открыла было рот, чтобы выдать очередную язву, но поняла – мне не интересна жизнь других не потому, что я погрязла в своем быту. Я боялась увидеть варианты других жизней и пожалеть о том, что имела.
Мы с Настей побродили по деревне, срывая с чужих кустов ежевику. Даже жимолость удалось урвать. Настя все болтала о чем-то, а я думала о своем. У меня не было детства как такового, мне рано пришлось повзрослеть, да и друзья мои, жившие в деревне, тоже с малых лет участвовали в ведении хозяйства и неделями жили одни, в глуши. И я никогда не боялась, что так называемое детство уйдет. Я боялась будущего и того, что оно принесет, потому что всегда жила одним днем.