Сердце Зла

Беренцев Альберт

— Да, нам пора идти, — медленно проговорил Сагануренов.

Все было, как во сне. Встав, Сагануренов стащил с себя белоснежную медвежью шкуру, анорак и сапоги, оставшись в нижних меховых штанах и рубашке. Старуха тоже разделась до нижнего меха и сняла с себя украшения из медвежьих зубов.

— Пора, — повторил Сагануренов, его бросились обнимать, к плачу детей присоединились рыдания взрослых, но Сагануренов отстранил их всех, — Нам пора идти, дети.

Сагануренов и старуха взялись за руки и вышли в тундру. Снег жег им ноги сквозь меховые чулки, а ветер кусал

лица, но они шли.

— Боль скоро пройдет, — сказал Сагануренов старухе.

— Знаю.

Стойбище вскоре осталось позади, вслед Сагануренову и его жене смотрело их многочисленное потомство. Хорошее потомство, сильное. Они продолжат род, кто-то из них обязательно выживет, и уже потомки потомков будут жить прямо здесь, на том же самом месте и много сотен лет спустя, когда бородатые люди снова придут из-за моря и принесут с собой новую веру, алфавит, церкви, школы, больницы, самоходные сани, наркотики, рок, социал-демократию, видеоигры, кризис среднего возраста, экзистенциализм…

Но сейчас Сагануренов и старуха лежали на берегу океана и слушали, как бьются волны о фьорд, и холод забирал их жизни. Серые небеса Гренландии вдруг мигнули на мгновение, обнажив под собою вечно серебряное небо Туркменистана…

— Я понял, — сказал Сагануренов небесам, — Я понял, что ты хочешь мне сказать. Это все?

Но это было еще не все…

***

1991

Сагануренов теперь был собой, и от этого он перепугался. Гвоздь залез туда, куда не следует, в его собственные воспоминания.

По улицам Москвы ездили танки, а в отделении КГБ, где служил тогда Сагануренов, жгли бумаги. Запах гари стоял по всему зданию, даже в кабинете у генерала Шоссейникова, самого молодого генерала госбезопасности в истории Союза.

Шоссейников собирался сбежать в США, потом он передумает, но это будет уже в аэропорту, когда верные люди доложат Шоссейникову, что опасности для него лично новая власть не несет. Сейчас же Шоссейников был настроен уехать решительно, а Сагануренова, как самого способного сотрудника, он звал с собой. Сагануренов отказывался, но генерал не унимался. Сагануренов знал о генерале кое-что компрометирующее, а генерал знал, что Сагануренов знает.

— Я родиной не торгую, — произнес Сагануренов ту же фразу, которую говорил и в реальности почти сорок лет назад. Подумать только. Сорок лет и ничего не изменилось.

— Лейтенант, застрелите, пожалуйста, Сагануренова, — сказал Шоссейников бойцу «Метели», стоявшему у дверей кабинета.

Черное дуло калашникова поднялось в сторону Сагануренова. Он не слышал выстрела тогда, не услышал его и сейчас. Потом наступила темнота.

И тогда Сагануренов, наконец, по-настоящему понял, что ему пытаются сказать. И он согласился с высказыванием. Лига Защиты Эльфов сумела убедить и завербовать его.

Сердце Зла II

Андрей вдруг осознал, что у него всего двадцать хитпойнтов из шестидесяти. Он так и не отпился айраном после боя с карадами, потому что экономил напиток.

С другой стороны, это не имело сейчас никакого значения, потому что в случае сопротивления весь их отряд перебьют меньше, чем за минуту. Но Андрею все равно хотелось продержаться подольше и умереть с честью, если начнется заварушка. Поэтому он полез было в инвентарь за айраном, но стоявший на холмах справа от Андрея лучник-риа крикнул:

— Руки держать опущенными, черныш! Или я выращу тебе стрелу в глазу, и вряд ли это украшение придется тебе по вкусу!

И Андрей так и остался с двадцатью хитпойнтами. Позади него разбилась руна громогласия, которую применил на себя Ксиб, но ему за это угрожать смертью враги не стали.

— Невозможно, — в панике зашепелявил ящер громовым голосом, — Невозможно. Индивидуальный данж. Как?

— Очень просто, — ответил Отоко Неко, — Ты просто плохо знаешь этот данж, ящерка. Помнишь меня?

— Нет, — прошипел Ксиб.

— А я тебя помню, — сказал ассасин, — Мы с тобой ходили однажды вместе через этот данж. Я тоже состоял в VR-сталкерах, как и ты. Только тогда я был высшей эльфийкой по имени Корнелия.

— Корнелия, — глухо повторил Ксиб.

— Именно так, — подтвердил Отоко Неко, — А потом мы еще ходили в этот данж без тебя. Только тогда я уже состоял не только в сталкерах, но и в Лиге Защиты Эльфов. Я проходил этот данж пять раз, а не два, как ты. Поэтому мне известен тайный вход сюда из канализации Эазимы. А еще я знал, что смогу провести в этот данж за вами Орден, но только если сам открою им вход изнутри. Я впустил их через канализацию Эазимы, ящерка. А ты думал, что я сгинул в усыпальнице психирургов? Как бы ни так. Я знаю усыпальницу психирургов лучше тебя, как и весь данж. А ты завел свой отряд в расставленную мною ловушку, рептилия.

— Невозможно, — упрямо зашипел Ксиб, — В канализацию Эазимы можно попасть из данжа, но оттуда сюда попасть нельзя.

— Можно, как я уже сказал. Но только если тебе открыли дверь изнутри, как это сделали мы с Мустакбалем для Ордена, — объяснил еще раз Отоко Неко, — Ты всегда был каким-то долбанутым, Ксиб, серьезно. Правила прохождения данжа — не догма. Этот данж требует творческого подхода. Я довел сюда больше сотни орденцев, потеряв по пути всего троих. А ты положил большую и лучшую часть своего отряда, рептилия. Ты плохой сталкер, очень плохой. Ты слишком догматичен, чтобы быть сталкером, вот что. Эй, Мустакбаль! Рад вас видеть, Ваше Величество.

Мустакбаль прошел к черному валуну, и Отоко Неко помог ему залезть на камень, несостоявшийся Король встал рядом с ассасином и Братом номер одиннадцать.

— Мустакбаль? — растерянно крикнул Ятти, — Наш король, ключевой член экспедиции — агент Лиги? Спасибо, Голдсмит, блять! Отличная организация дела.

— Да, я состою в Лиге Защиты Эльфов, — ответил Мустакбаль, тоже разбивший о себя руну громогласия, — И это я помог Отоко Неко впустить сюда Орден. Для этого требовалось активировать один механизм в Зале жертв для Реактора. Именно этим я там и занимался, когда вы нашли меня подвешенным за крюк.