Сердце Зла

Беренцев Альберт

— Путь так, — пожал плечами Сагануренов, — Возможно после моей гибели Николя наконец успокоится и оставит в покое мою семью и друзей. Двум смертям не бывать, мой друг. Кроме того, Дантеса ведь сошлют в Сибирь за мое убийство. Я бы не хотел такой сатисфакции, но лучше чем ничего.

— Corbeau contre corbeau ne se cr`eve jamais les yeux, — печально заметил Данзас, — Если слухи верны, Дантеса просто пожурят. А потом отправят работать в Европу. У государя там большие планы, и ему нужны верные люди. Я умоляю тебя, позволь мне просить о примирении.

— После

всего, что ты мне сейчас рассказал? — искренне удивился Сагануренов, — Да в своем ли ты уме, Костя? Я не намерен предлагать примирения человеку, оскорбившему мою жену, да еще и пришедшему на дуэль, прикрывая свою французскую задницу английской кирасой. Задета моя честь, mon amie. Так что прошу тебя, больше никаких предложений о мире. Или я оскорблюсь и сменю секунданта прямо сейчас, Костя.

— Тебе будет нелегко найти здесь дворянина в секунданты, — засмеялся Данзас, оглядывая унылые домишки и засыпанный снегом голый кустарник вокруг, — Но позволь мне хотя бы обыскать Дантеса перед дуэлью. Возможно, мы сможем разоблачить его.

— Нет, — отрезал Сагануренов, — Я запрещаю это. Если ты полезешь к нему с обыском, он оскорбится, и тогда сразу же после нашей дуэли с Дантесом будет еще одна. Только на этот раз Дантес убьет уже тебя. Я не хочу этого. Поэтому забудь про обыск.

Данзас не нашелся, что на это ответить, и остаток пути они проделали в молчании. Данзас попытался закурить сигару, но та отсырела, так что не сумев разжечь ее, он зашвырнул сигару в снег.

Оставив извозчика на чем-то занесенном снегом, что очень отдаленно можно было назвать дорогой, Сагануренов и Данзас продрались через заросший кустарником небольшой лесок и вышли на поляну. Идти было тяжело, снега навалило по колено.

Дантес и его секундант д’Аршиак уже были на месте. Д’Аршиак занимался тем, что безуспешно пытался утоптать своими короткими французскими ногами необъятные русские сугробы.

— J’en ai marre d’attendre, — раздраженно поприветствовал соперника Дантес.

Сагануренов быстро осмотрел его профессиональным взглядом детектива, но если на французе и был броник, то под зимней одеждой разглядеть его было невозможно.

— Господа, я предлагаю примириться, — неожиданно брякнул по-французски Данзас, которого всего трясло.

Сагануренов поморщился, Дантес удивился:

— Пушкин предлагает мне примирение?

— Нет. Мой друг просто любит пошутить, — ответил Сагануренов, — Будем драться, как условились. Двадцать шагов между стрелками, десять между барьерами. Стрелять можно в любой момент до подхода к барьеру.

Сагануренов стащил с себя шинель, тут же замерзнув на ледяном ветру, и швырнул ее в утоптанный д’Аршиаком снег, обозначив таким образом свой барьер. Данзас тщательно отсчитал десять шагов и указал место, куда положил свою шинель Дантес.

— Глупо, боже мой, как глупо, — забормотал Данзас, — При таких условиях это просто убийство, не дуэль.

— Пистолет, — потребовал Сагануренов, — И побыстрее. Я собираюсь умереть

от пули, а не от обморожения.

— Вы умрете от пули, не переживайте, — усмехнулся Дантес.

Данзас и д’Аршиак за минуту покончили с осмотром пистолетов, и секундант протянул Сагануренову выбранный им самим же в качестве оружия Le Page калибра 12 миллиметров.

— Я бы предпочел подбырина калибром 9.2 миллиметра, — заметил Сагануренов, — Но тоже неплохо.

— Какого еще Подбырина? — удивился Данзас, который был уже явно не в себе от волнения, — Поручика Подбырина? Которой взорвался насмерть, пытаясь сделать мортиру из канализационной трубы?

— Нет, его далекого потомка, мой друг, — объяснил Сагануренов, — Того, который сделал лучший пистолет в мире. Впрочем, забудь. Неважно.

— На позиции, господа, — потребовал д’Аршиак.

Сагануренов медленно отсчитал пять шагов от своего барьера, а когда обернулся, то увидел, что Дантес уже на позиции. Сам Сагануренов с удовольствием застрелил бы Дантеса прямо сейчас, еще до команды к началу дуэли, но он сомневался, что Пушкин бы так поступил.

— К барьеру! — скомандовал Данзас, швыряя в сугроб перчатку, — Стреляйтесь, господа.

Дуэлянты начали сходиться, Сагануренов понимал, что из дуэльного пистолета дальше, чем с пятнадцати шагов не попадешь. А еще он знал, что Дантес смертельно ранил Пушкина, не дойдя шага до барьера. Поэтому Сагануренов выстрелил, когда Дантес был в трех шагах от барьера, а сам Сагануренов — в двух. Помня об английской кирасе, он стрелял в голову. Пуля сбила с Дантеса фуражку.

— Bon tir, monsieurPouchkine! — рассмеялся Дантес и всадил Сагануренову пулю в живот.

Кишки скрутила острая боль, Сагануренов заорал и повалился на снег, пистолет выпал из его руки.

— Зовите извозчика! — закричал Данзас по-французски, бросаясь к Сагануренову, — Все, господа, все.

— Нет, не все, — прошипел сквозь ослеплявшую и крутившую кишки боль Сагануренов, — Я могу стрелять! Дайте пистолет, в мой набился снег!

— Оружие не меняют, мы так не договаривались, — заметил д’Аршиак.

— Дайте Пушкину мой пистолет, — предложил Дантес, — Возможно с ним ему повезет больше.

Данзас помог истекавшему кровью Сагануренову, который ощущал, что сейчас потеряет сознание от боли и шока, подняться. Д’Аршиак подал ему пистолет Дантеса, сам Дантес все еще стоял на своей позиции.

— Я к вашим услугам, — сообщил Дантес, сунув два пальца руки под мундир, как обычно делают французские офицеры на парадных портретах.

— Отойди, — приказал Сагануренов все еще суетившемуся вокруг него Данзасу.

Данзас отбежал, а Сагануренов понял, что без поддержки друга он стоять не сможет, что боль его сейчас вырубит. Но прежде чем упасть назад в уже залитый кровью снег, Сагануренов все же успел выстрелить. Пуля пробила насквозь ладонь Дантеса, которую он держал на груди, а потом, наткнувшись на что-то твердое, упала в снег, лишь порвав мундир француза.