Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал
Шрифт:
— Я скажу… твоей кузине, что Фердинанд был спокоен, как человек, принявший решение, — пообещал Ричард. — Ты мне для этого не понадобишься. Это мой долг, такой же, как опознание тела.
Граф Ченизу выбрался из конных носилок и помог выйти закутанной в плащ даме. Впереди уныло мокла площадь, за ней темнело Нохское аббатство. Моросил дождик, ветер наскакивал на вышедших в ночь чудаков разыгравшейся мокрой кошкой. Было легко и тревожно, как перед дуэлью или абордажем.
— Любовь моя! — окликнул спутницу Марсель. —
— Найдется, — заверила Марианна. — Если нужно, я буду исповедоваться до утра. Могу упасть в обморок.
— Не надо. Вам почудилось что-то страшное, а вы ведете… немного беспорядочную жизнь. Я рассчитывал на ваши ласки, а вы повлекли меня в монастырь. На глазах мужа и толпы гостей, да еще под дождь! Брр…
— Брр! — повторила Марианна голосом, способным воспламенить самый мокрый из булыжников. — Давайте руку, посол, и ничего не бойтесь.
— Хорошо вам советовать, — буркнул Валме. — Вы вернетесь домой и ляжете спать.
— Лягу, — проворковала баронесса, — и вы ляжете. Чего мы ждем?
— Ничего.
Ноху стерегут и снаружи, и изнутри, пусть смотрят, как кавалер с дамой стучатся в привратницкую. Гостям не нужна Внутренняя Ноха с ее узниками и кардиналами, им подавай исповедника! Вернее, не «им», а ударившейся в набожность куртизанке, притащившей с собой недовольного кавалера.
Марсель подвел грешницу к крыльцу и в меру настойчиво постучал. Свет в решетчатом окошке мелькнул тотчас. Негромкий отрешенный голос спросил, в чем дело. В ответ Марианна всхлипнула. Достаточно убедительно.
— Святой отец, — с умеренным раздражением произнес Марсель, — моя дама… Ей нужен исповедник.
— Я грешна, — пролепетала Марианна из-под капюшона, — я так грешна… Я… Я — причина несчастий добродетельных жен… Из-за меня убили троих… Троих достойных дворян… Нет, четверых… Несчастный Килеан-ур-Ломбах… Это я всему виной!..
— Сестра, — не очень твердо сказал привратник, — сейчас ночь… Создатель простит, если ты очистишься завтра. Будь промедление смерти подобно, конечно…
— Я могу не дожить до утра, — выдохнула Марианна. — Мне было… знамение. Отец мой, в моем доме хранят мерзкие вещи! Их собирает мой муж на… на добытое мною золото. Эти вещи — Зло!.. Великое зло, и я к нему прикасалась. Я надевала нечестивые диадемы со змеехвостыми тварями… Я…
— Брат мой, — воззвал к Марселю монах, — я не могу тревожить отца-настоятеля. Облегчит ли душу вашей спутницы простой монах? Поверьте, лучше прийти в более подобающее время…
— Святой отец, — понизил голос Валме, — она не уйдет… Я… я сделал все, что мог, поверьте. В конце концов, исповедовать грешников — ваше дело.
— Ночью открыт только храм Домашнего Очага, — зашел с другого конца монах. — В полночь в нем появляется призрак…
— Она его не заметит, — раздраженно прошипел Марсель. — Все призраки у нее в голове. Она… привезла богатый вклад.
— Хорошо, — сдался привратник. — Вы пойдете с ней?
Вместо
— Дорогая, я подожду тебя у носилок. Я… я не готов к исповеди.
— Не бросай меня, — женщина давилась слезами, — неужели ты откажешь мне в такой малости? Ведь я грешила из-за тебя… Кровь Килеана… Она и на тебе тоже…
— Но…
— Ты меня больше не любишь, — простонала баронесса, и виконт ощутил себя бессердечным изменщиком. — Ты… Ты любишь Дженнифер, а я… Я только обуза… Я давно это чувствовала. Коротка любовь повесы, как цветок недолговечна… Разве ты можешь понять?
— Хорошо. — Валме метнул отчаянный взгляд на потупившегося монаха. — Я пойду с тобой, но исповедоваться не буду… Я… Я давно хотел поглядеть на старину Валтазара. Ты, кстати, его не боишься?
— Я боюсь Заката! — Глаза Марианны были огромными, как озера. — Заката и ждущих у врат тварей.
— Идем, сестра моя, — обреченно произнес привратник, запирая внешнюю дверь и отпирая внутреннюю. Марианна всхлипнула и вцепилась в локоть Марселя, который внезапно ощутил себя четырежды женатым.
— Осторожней, дорогая, здесь ступенька.
Молчание прерывалось судорожными всхлипываниями. Марианна висела на руке кавалера, то наступая на подол, то спотыкаясь и не забывая при этом каяться и упрекать. Дождь пошел сильнее. Виконт угодил ногой в полную воды выбоину и вполголоса ругнулся. Совершенно искренне.
Нельзя сказать, что Валме совсем не знал Нохи. Как всякий уважающий себя дворянин, он там дрался и наблюдал за чужими поединками, но закрытые эсператистские храмы виконта не прельщали. Впрочем, на пресловутого Валтазара он в свое время все-таки взглянул. Как оказалось, не зря.
Пьетро не стал переступать порог Катарины, сославшись на обет. Сперва Ричард этому обрадовался, потом перестал. Лучше бы монах вошел, произнес несколько ни к чему не обязывающих слов и исчез. Теперь разговор предстояло начинать самому, и юноша растерялся. Последняя встреча с Катари получилась ужасной, а то, что королева сделала в суде, воздвигло между ними стену, за прошедшие месяцы лишь укрепившуюся. Об этом говорил тон письма, и все же она позвала…
— Благодарю, герцог, что вы пришли.
Осунувшееся детское личико, бесформенный серый балахон, на плечах черно-белая шаль. Совпадение или вызов?
— Я пришел сразу же, как… как получил ваше письмо.
Пальчики Катари сжимали четки, глаза были обведены темными кругами, роскошные волосы скрыла серая вуаль, напоминая о матушке, Надоре, смерти…
— Сожалею, если отвлекла вас от дел. Его высокопреосвященство упомянул, что вы заняли должность супрема. В семье Окделлов еще не было судейских чиновников.
— Так приказал государь, — объяснил Дик и понял, что ответ прозвучал слишком громко и слишком резко. — Эрэа… Вы хотели, чтобы я рассказал вам о моей последней встрече с вашим супругом?