Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
– Понимаете, крысы очень многое чуют…
– Кошки чуют больше. – Кардинал уже колдовал над шадди. – Ваш зверек очень рисковал. Альбина не голодна, но она помнит свое предназначение, к тому же у нее нет выбора. У нас, насколько я понимаю, тоже.
– О чем вы?
– О том, что нам остается рассчитывать лишь на себя. Что ж, это даже приятно. Садитесь и пейте. Не знаю, как быть с вашим приятелем. Кошке сюда не пробраться, но крысы не ищут дыр, они их создают. Вы обещали мне какие-то новости…
Знает. Неважно откуда, но знает. Обмануть кардинала непросто, даже при сожженном Агарисе. Его высокопреосвященство лучше
– Ваше высокопреосвященство, мне остается только выпить шадди и откланяться. Вы все знаете лучше меня.
– Не равняйте меня ни с Создателем, ни с невеждой. Лишь первый знает все, и лишь второй так полагает. Итак, что я, по-вашему, знаю?
– То, что нам запрещено переходить Кольцо Эрнани, как если бы в Олларии была чума.
– Любопытно. – Левий отодвинул лежащую на столе книгу. Это была история падения Агариса. Первого падения. – Я об этом ничего не знал.
– Вы же только что сказали, что мы можем рассчитывать лишь на себя.
– Не знать не равнозначно «не думать». Раньше мы не получали известий, потому что так решили Валмоны и Фома, а купцы не везли товар, потому что их грабили. Теперь мы больше не Талигойя, мы снова Талиг. В Олларии не хватает очень многого, но здесь есть деньги и ценности. После восстановления порядка сюда не могли не хлынуть негоцианты, а их нет. Нет и известий, которые я бы обязательно получил, если б в Олларию разрешалось въезжать частным лицам, значит, это вновь запрещено. Кем? Либо Ноймариненом, либо Алвой, но я не вижу в этом смысла, разве что Алва пытается сохранить эсператистскую церковь и при этом не рассориться с морисками. Увы, это представляется неубедительным даже мне. Ваша прогулка как-то связана с искомой чумой?
– С предположениями Эрвина… графа Литенкетте. В Бергмарк есть что-то вроде суеверия. Там обращают внимание на любые странности… Они считают их знамениями.
– А знамений хватает, – задумчиво произнес Левий, – и самое явное – разгром Агариса. Святой град не знал святых, настоящих святых, а не тех, кого назначал таковыми конклав. Святой град рос как вздумается, и вместе с ним рос порт. Золото влечет золото и кровь, а не милосердие и не разум… То, что случилось, означает одно – церкви следует вернуться к гробнице Эрнани и очиститься от скопившейся скверны. Это будет возможно, если в войне победит Талиг, а в Талиге возобладает здравый смысл.
– Талиг и эсператизм? – растерялся Эпинэ.
– Именно. Олларианство – каплун. Оно бесплодно и не знает ни чудес, ни истинной святости. Это удобно, пока сильны владыки мирские, но стоит им пошатнуться – не уцелеет ничего. Эсператизм, изначальный эсператизм, полон смысла, но его надо вернуть. Это мог бы сделать единственный уцелевший магнус, но казненный морисками конклав в глазах верующих обрел то, чего ему не хватало последние годы. Святость. Покинувшего Агарис перед нашествием магнуса Славы, как бы прав он ни был, объявят либо отступником, либо трусом. Непричастные несправедливы, и чем дальше они от выбора, тем большего они хотят от выбравших. Аристиду никогда не стать Эсперадором. В отличие от меня.
Зашуршало – Клемент выбрался из-за пазухи и принялся обследовать стол. Робер видел, но мер не принимал, пытаясь переварить услышанное. Левий помог – вытащил свою настойку.
– Покорять мир готовы не только анаксы, – заметил он, – но я не собираюсь объезжать чужих лошадей. Этот конь мой по праву, и ему место в талигойской конюшне. Вы мне поможете?
– Да, – пообещал Робер и, вспомнив про Альбину, ухватил его крысейшество за шиворот. – Но что мы станем делать с чумой?
– Мы? А с чего вы взяли, что чума внутри Кольца, а не вне его? Святой Эрнани считал неправильным разделять Святой престол и имперский. Он перебрался в Кабитэлу и окружил ее кольцами аббатств и обелисков. Рискну предположить, что император знал про то, что мориски называют скверной, а вы – чумой. Ее попытались пронести сюда, но Кабитэла сбросила чуждое, как Моро сбросил Альдо Ракана. Беременность королевы, неуязвимость Алвы, гибель лжеанакса и большинства агарисских пришельцев – все это звенья одной цепи. Кабитэла хранит тех, кто ей угоден, и избавляется от зачумленных.
– Альдо говорил то же самое, но про себя… Про Ракана и эориев.
– Альдо говорил, Кабитэла делает.
– В Доре погибли не только Морен с Дейерсом.
– В Доре погибли те, кто прельстился подачкой зачумленного. Я не говорю, что Кабитэла милосердна, я даже не говорю, что она справедлива, но мы здесь, и мы должны принять ее волю как данность.
Глава 2
Талиг. Придда, Тарма. Дриксен. Эйнрехт
400 год К.С. 17-й день Весенних Молний
1
Ойген явился утром, но не раньше, чем принесли завтрак. Бергер объявил, что узнал о воссоединении отряда генерала Ариго с армией фок Варзов после полуночи и, принимая во внимание рану и долгую дорогу, решил отложить дружескую встречу до утра, в чем рассчитывает быть понятым правильно. Ариго блаженно потянулся и заверил гостя, что о неправильности не может быть и речи, но ему хотелось бы знать, когда его примет фок Варзов.
– Сначала я тебя провожу на осмотр к генерал-штаб-лекарю, – охотно перешел к делу барон. – Командующий хочет знать ожидаемые сроки твоего возвращения в строй.
– Я вообще-то уже вернулся. Как Вольфганг?
– Искренне рад, что ты жив и не попал в плен. И он рад не просто как человек, хотя ты ему очень дорог. Ты ему нужен как военачальник. Как ты себя чувствуешь? Это не праздный вопрос, но я задал бы его и чисто из дружеских соображений.
– И пошел бы к кошкам!
– Ты верхом уже ездишь?
– Пробовал, но на второй день сдался и пересел в повозку.
– Тебе понадобится спокойный конь. Я этим займусь, но то, что ты при всем своем упрямстве пересел в повозку, вызывает беспокойство.
– Со мной все в порядке. – Вдаваться в подробности Ариго не стал. Из-за дорожных неудобств нога заживала не так хорошо, как хотелось бы, но генералу раны мешают меньше, чем солдатам, тем более на биваке.
– Ты краток, и потому я склонен тебе верить. К сожалению, я не могу последовать твоему примеру. У нас не все в порядке, и я не могу быть кратким, описывая положение, в котором мы находимся. Сперва я должен принести тебе свои извинения. В оценке Бруно оказался прав ты, а не мы.
– Неважно…