Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
– Две сотни за то, что он трус и болван… А теперь выпьем. За тех, кто погиб, но не предал! Стоя. Вина!..
Подойти и влепить пощечину… Прямо сейчас? Только пощечину? В «Подушке» господа и получаса не просидели… До Ночного колокола, когда закрываются мещанские заведения и на улицах остаются только стражники, дворяне, коты и воры, далеко; надо полагать, субчики пойдут еще куда-нибудь. Что ж, прощай пирожки с вареньем. Неведомой чернявенькой лучше поискать другого жениха…
Руппи поднялся и, ничуть не скрываясь, вышел на улицу. Оглянулся. Тихо. Те, кому не сидится под вечер дома, уже устроились в любимых подвальчиках или засели у соседей. Так… Налево –
К Святому Отто войдет честный провинциал, но с ублюдками разговаривать Руперту фок Фельсенбургу. Адъютанту адмирала цур зее.
Глава 9
Дриксен. Эйнрехт
400 год К.С. 16-й день Весенних Молний
1
Господа ожиданий не обманули, появились очень скоро. Пересекли площадь и, оживленно болтая, свернули на Речную. Самый короткий путь к Большим Дворам… Дорога мастеровых и возчиков, но если господа спешат, почему бы и не опроститься, благо вечер все равно убит на мещанские харчевни. Разобраться бы еще, кто стоит за кутилами, Бермессер с Хохвенде или сам Фридрих. Моряки в сухопутном Эйнрехте наперечет; тех, кто знает, как все было на самом деле, – еще меньше, вот ублюдки и развернулись, но признак плохой. Отвратительный признак. Если регент снизошел до заигрываний с торговцами и мастеровыми, жди подлости, да такой, которую город без подливки не проглотит.
Улица вильнула, став именно Речной. Справа плескалась Эйна, слева тянулись глухие задние стены солидных особняков, еще купеческих, но уже вовсю помышляющих о гербах на воротах. От реки тянуло мятой, в предместьях потихоньку зажигались огни, небо стало сиреневым и прозрачным, а крыши – темными. Руппи глянул вниз – берег был крутым и высоким. Почти обрыв. Спуститься, да еще в сгущающихся сумерках, рискнет не всякий, только в Фельсенбурге горки покруче…
Гвардеец и щеголь прибавили шагу, но не потому, что кого-то опасались. Парочка была в себе уверена и, в отличие от преследователя, по сторонам не озиралась: Эйнрехт по праву считался спокойным, хотя утром у городских ворот и казалось иначе.
Двое впереди громко заржали, на этот раз для собственного удовольствия – улица была пуста, по крайней мере до ближайшего поворота. Смех раздался снова. Щеголь стукнул гвардейца по плечу, они были как раз на полдороге к Большим Дворам. Одни, если не считать реки и вечера. Пора! Лейтенант пошел быстрее, подкованные каблуки громко зацокали по мостовой. Расстояние уверенно сокращалось, добыча по-прежнему веселилась, одинокий прохожий за спиной ее не занимал. Очередной смешок подействовал на Фельсенбурга, как искра на картуз с порохом. Приятели Фридриха могли ржать над чем угодно, хоть над своим драгоценным Неистовым, Руппи чувствовал себя оскорбленным. Вернее, не себя, а Олафа, больного Готфрида, весь Эйнрехт, от мастера Мартина до не подозревавшей об эскападах внука бабушки…
– Господа, – почти дружелюбно окликнул весельчаков лейтенант, – над кем смеетесь?
Остановились. Оглянулись. Не узнали. То ли мало видели Фельсенбургов, то ли темновато уже, да и шляпа сидит низко – лицо в тени.
– С кем имею честь?
Гвардеец. Щеголь выжидающе молчит. Представиться сразу? Обойдутся. Поднять «райос» всегда успеется.
– Вы меня не узнали, а я ваших имен знать не желаю, так что обойдемся без них.
– Я правильно понял, вы нарываетесь на ссору? – Понимает правильно, а улыбчивый опять промолчал. Слишком умен или не слишком храбр?
– Всего лишь на продолжение разговора. Или вы говорите только в кабаках?
– А, вот в чем дело, – хохотнул гвардеец. Зубы у него были хороши. Он еще не получал эфесом в челюсть. – Вы не дослушали про похождения полезшего в море мастерового?
– Эбби, этот молодчик сидел в углу, – осенило щеголя, – в последнем кабаке, а потом выскочил, даже не поужинав.
– Меня стошнило, – кивнул Руппи, – от вашего вранья. Беседовать с вами можно только… на свежем воздухе и очень недолго.
– Я допускал, что среди приятелей контуженого мастерового отыщется кто-нибудь… смелый. Незнатные дворяне, выслужившиеся из нижних чинов офицеры…
– Ты забыл офицерских ублюдков, – напомнил улыбчивый. – Они любят старину Олафа как родного отца. За неимением собственных.
А голубчики навеселе. Целый вечер сражаться за дело Фридриха языком и бутылкой, тут захмелеешь.
– Вы пьяны, – задумчиво произнес Руперт, – но это не оправдание. Мы, незнатные дворяне, знаете ли, не любим клеветников.
– Не терпится получить образование? – Глаза Эбби сузились, как у кота. Он неплохо выпил, теперь хочет подраться. Завершить вечер, так сказать. – Вы его получите, к тому же бесплатно…
Руппи присвистнул.
– Создатель, подручный Фридриха способен на бескорыстие?! Или за сегодня вам уже заплатили? Надеюсь, не ардорские купцы?
Улыбчивый брезгливо выпятил губу и отступил к стене. Дескать, ты с эдаким бревном заговорил, ты его и проучи. Гвардеец неторопливо расстался с плащом и шляпой.
– Вы запомните урок, – пообещал он.
– Я, прошу меня правильно понять, запоминаю только нужные вещи, – очень вежливо возразил Руппи. – Зачем мне помнить купленных мерзавцев? Особенно покойных.
2
Он шесть лет не видел столичных фехтовальных залов. Он не знал противника – ни манеры, ни хотя бы полного имени. Море требует иных наук, но в Придде лейтенант как мог наверстывал упущенное. Потом, конечно, была та самая пуля, но все давно зажило – Осенние бойни это в полной мере подтвердили. Фридриховы подпевалы еще не знают, с кем их свела судьба… Господа намерены развлечься? Господа сейчас развлекутся. Это будет смешно. Это будет очень смешно, ведь они так уверены в своем превосходстве. Где уж провинциальному дворянчику, при всей его жалкой наглости, пройти хорошую школу и набраться опыта? Где ему сладить со столичным умельцем, переносящим брехню, как муха-навозница – брюшную заразу?
– Начинает Эйнрехт? – осведомился провинциальный Фельсенбург.
– Как и заканчивает, – хохотнул у своей стенки щеголь. Занял место в ложе и приготовился развлекаться. Зритель… Ну-ну… Сейчас ты поулыбаешься, а Эбби не промах. Хоть и к провинциалу, а со всей серьезностью. Выучка есть выучка. Этот не развлекается, этот отрабатывает.
Обмен взглядами. Обойдемся без приветствий – не Придда. Ждет, что провинциал полезет вперед. Не дождется. Вальдесом нужно родиться, Райнштайнером можно стать. Так, пошел вперед… Решительно, но без лишней беспечности. Скромное начало, скромное и добротное. Ну что ж… Как вы с нами, так и мы с вами. След в след.