Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
– Все гораздо печальнее, – махнул рукой забияка. – Негоцианты доверились его величеству, а его величество доверился Кальдмееру…
– Увы, его величество назначил Кальдмеера после одного из своих приступов. Его предупреждали, его умоляла дочь, но болезнь оказалась сильнее.
– Болезнь кесаря и чужое золото… – возвысил голос улыбчивый щеголь. – Кальдмеер не так глуп, господа, как кажется некоторым из вас. Он не хотел уходить с флота нищим и поставил все на одну карту. Поражение тоже можно продать. Очень дорого продать…
– Намекаете на талигойское золото? – усмехнулся
– Принимаю пари! – Улыбчивый поднялся и поклонился. – Я ставлю на взятку, на банальную взятку, но не фрошерскую. Дело не в самом поражении, дело в наших славных негоциантах, которые потеряли свои корабли, а с ними и прибыли, и позиции на рынке. Теперь они ардорам, улаппам, флавионам не соперники, а верфи строят линеалы и фрегаты, потому что Олаф утопил Западный флот. За это стоит заплатить одному дриксенскому адмиралу и одному фельпскому капитану, не правда ли?
– Да, – протянул фок Марге, – с фельпом они ловко придумали. Отпусти Кальдмеера фрошеры, это выглядело бы подозрительно, то ли дело – фельп… Галера из Померанцевого моря, случайно оказавшаяся в Хексберг и еще более случайно подобравшая раненого адмирала… Какое везение, господа, какое изумительное везение!
– Видите, Троттен, – забияка стукнул жующий «пуфик» по плечу, – вы назвали Кальдмеера дураком, а он умнее нас всех. Мы теряем победы, друзей, деньги, удачу, а он получает…
– Готов извиниться, – прочавкал барон. – Кальдмеер не дурак, а подлец… Хозяин, вина!
– И еще пива, доброго дриксенского пива!
– Сейчас, господа, сейчас…
Они платят и могут болтать, что хотят… Они платят, и их слушают. Кто-нибудь наверняка поверит, кто-нибудь, чей родич или знакомый потерял корабль…
– …правду.
– …Кальдмеер признается? Не смешите меня!
– А вот мне не смешно… Не смешно, что этот ублюдок сделал с нашими моряками и нашей славой!.. Не смешно, что он, пытаясь выкрутиться, бросает тень на цвет Дриксен. Хозяин, вина! Помянем тех, кто не вернулся в Метхенберг… Тех, кто стоял до конца во славу кесаря и Дриксен!
– Стоя, господа! Пьем стоя!
Ярость требовала вскочить и заставить мерзавцев заткнуться хоть шпагой, хоть тяжелым дубовым стулом, благоразумие велело сидеть тихо. Фельсенбург выбрал нечто среднее – дождавшись, когда ублюдки сядут и сосредоточатся на горячем, он обошел фок Марге со спины, бросил на стойку пару монеток и скользнул к выходу.
3
Для праздного шатания среди дворцов было поздновато, а вечерняя служба еще не началась. Свежий воздух слегка остудил лицо и унял жажду крови; лейтенант чихнул и неспешно направился вниз по улочке. У следующего же перекрестка обнаружилось заведение, казавшееся близнецом «Подушки». Народу внутри хватало, но переждать нужные полчаса в подвальчике было всяко умнее, чем слоняться по опустевшим к вечеру кварталам.
Еще один бокал вина; соседи степенно обсуждают кто помолвку дочери, кто сделки с сукном, кто новости из дворца. Не из праздного любопытства – почтенные суконщики гадают, не сменят ли армейских поставщиков и что станет с ценами на шерсть. Привычно улыбается хозяйка в белоснежном чепце, на единственной свободной лавке вылизывается одноухий котяра, на него с умилением взирают негоциант и законник. Мирно, спокойно, до невозможности уютно. Хочется сладких пирожков, хочется потягивать вино, смотреть на кота, хозяйку, торговцев… Они не грызутся, а живут, просто, без вывертов. Плохого повара никто не наймет, плохой трактирщик проторгуется, а негодный дворянин останется бароном или герцогом, какой бы швалью он ни был. И бездарный вояка станет гнать других на смерть только потому, что он – принц или приятель принца… Проклятье, если Фридрих с Бермессером – это «цвет Дриксен», Руперт фок Фельсенбург предпочитает быть папоротником.
– Сударь, вам что-нибудь нужно?
– Нет… Да… Хозяюшка, у вас есть сладкие пирожки?
– Конечно! – Радостная улыбка – не мамина, мимолетная, летящая, а… материнская. – Сейчас подам, а о ней не печальтесь.
– О ней?
– А то я не вижу! Сидит в углу, как сыч, скатерть ковыряет… Такое в ваши годочки только от любви и бывает. Если она вас не полюбит, всю жизнь локти кусать станет, уж матушка Ирма знает, что говорит. Повидала матушка Ирма… Пирожки с черничным вареньем или с малиновым?
– С черничным.
– Значит, жениться тебе на маленькой да чернявенькой. Вот и славно, чернявенькие, они как котята… Создатель, кого еще несет?!
От входа – те же громкие голоса и тот же наглый смех. Фок Марге со свитой потерялся, зато гвардеец и улыбчивый щеголь продолжают свои штучки – устраиваются в центре зала, хохочут, требуют вина, сейчас понесут прежнюю мерзость.
– Дурак! – Гвардеец стукнул кулаком по столу. – Дурак цур зее! Гнусный трусливый дурак, загубивший тысячи жизней!
– Не согласен, – замотал головой улыбчивый. – Кальдмеер не дурак и вовсе не трус, трус бы испугался виселицы!..
– Трус боится того, что ближе! – Гвардеец хмыкнул и подмигнул матушке Ирме. – Были ближе фрошеры, Кальдмеер их и боялся, теперь ближе виселица, он ее боится и врет… Хозяйка, вина!
– Лучшего! Эбби, ты не прав, то есть ты прав, что Кальдмеер угробил флот, только не задаром. За нашу беду заплатили.
– Фрошеры? – «не поверил» гвардеец. – Где б наш красавчик их отыскал?
– Ардорских торговцев искать не нужно…
Больше Руппи не предполагал и не гадал – он знал. Слышал еще не сказанные подлые слова. Те, что уже звучали полчаса назад. Те, что сейчас повторяют в других тавернах. Затея была проста до тупости и при этом не лишена смысла. Дураки, если они подлы, становятся хитрее чумных крыс…
– И это адмирал! – вещал гвардеец. – Куда катится Дриксен… Уж лучше глупость и трусость. В конце концов, не всем быть Неистовыми.
– Вы, Эбби, как Бермессер, – укорил щеголь, – не верите в чужую подлость, пока в ней не утонете. Придется вас проучить. Лучше отдать мне кошелек, чем угодить под суд из-за какого-нибудь Кальдмеера. Сотня марок на то, что адмирал нас продал!