Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
– Будь я моложе, – сообщил маршал адъютанту, – я бы набивал руку в стрельбе по бегущим жукам. Мы ведь считаем их жуками, не так ли?
– Да, хотя они быстры, как… тараканы.
Капрас засмеялся и отправился к гостям. Того, что громоздилось на столах, достало б на всю Военную коллегию. Пахло умопомрачительно, а маршал изрядно проголодался, хоть и не настолько, чтобы, совершив непоправимую стратегическую ошибку, наброситься на еду. Он уже понял, что есть в Кагете, если ты хочешь выжить и вернуться домой, нужно в восемь раз медленнее хозяев. Только тогда ты имеешь шанс досидеть до конца обеда, не лопнув.
– Господа, –
– Перед вами – гордость пронизанной солнцем Пакампы, – возвестил «Курподай». На гайи поднаторевший в торговых сделках кагет изъяснялся отлично, а к местному акценту Капрас уже привык. – Казар наш, да увидит он крушение врагов и ликование друзей, посылает его вместе со своим словом.
Если хочешь жить среди иноземцев и не чувствовать себя дураком – выучи их язык, но Карло Капрас чужие слова запоминал с трудом даже в детстве, и у него было слишком много дел с корпусом. Хорошо хоть все попадавшиеся маршалу кагеты знали если не гайи, то талиг, а познания в кагетском самого Хаммаила вызывали у Капраса серьезные сомнения. И, видимо, не у него одного, иначе с чего бы послания казара шли на местной тарабарщине, к которой прилагались носитель слова казара и переводчик. В данном случае – «Курподай».
Носитель, плотный казарон в малиновом, встал и возопил, вновь напомнив о Зое. Капрас, выказывая внимание, дипломатично наклонил голову. Из вопля родился поток. В Гайифе расписывать полученные шишки почиталось дурным тоном, в Кагете жаловаться любили. Это раздражало, хотя повод для сетований на сей раз имелся веский. Владения пяти видных сторонников Хаммаила, в том числе и малинового Бушуши, подверглись нападению натравленных Баатой «барсов».
Бушуша размахивал руками и захлебывался подробностями – «Курподай» с трудом успевал переводить. Все было кошмарно: кровь, пожары, разрушенные жилища, вдовы и сироты… Одного дружественного Гайифе казарона изрубили на куски в самом буквальном смысле этого слова, другой сгорел при пожаре. Спасшиеся рассказывают о бирисских бесчинствах такое, что в жилах стынет кровь. Понятно, что коварный Лисенок хочет запугать южных храбрецов. Также понятно, что у него это не выйдет, южные храбрецы не предадут своего Хаммаила и не обманут доверие великой и благородной Гайифы, но как же тяжело слышать про обрушившиеся на цветущий край беды!
Хаммаил-ло-Заггаз созывает казаронов на большую встречу, где будет решено, как дать отпор Баате и стоящим за его спиной черно-белым убийцам, а на доблестного Карло Капраса с надеждой взирает вся Кагета. Его воины одним своим присутствием отпугнут кровожадных «барсов» и внушат уверенность сподвижникам благородного Хаммаила…
Дальше можно было не слушать. Карло покосился на адъютанта, и тот чуть прикрыл глаза, подтверждая правильность перевода. Над Кагетой висела война, а в Гайифе она, судя по всему, уже шла, и нужно было решать, в какую яму прыгать и что спасать: казара, отечество или себя.
4
– Вы были очень проникновенны, – заметила госпожа Скварца. – Очень.
Эмиль поставил бокал и расхохотался. Обещание суда скорого и немилосердного для всех мародеров, грабителей, насильников и прочих нарушителей дисциплины можно было назвать по-разному, но проникновенным?! Франческа тоже улыбнулась, чем-то напомнив мать.
– Мне предстоит долгий путь, сударыня, – пояснил свою проникновенность Савиньяк. – Я не могу допустить безобразий во вверенной мне армии. Всяких… обалдуев можно распустить за пару дней, а в чувство их приводить – месяц.
– Распуститься можно и в один вечер, – задумчиво произнесла собеседница, – особенно если этому способствуют. Мне неприятно говорить о некоторых вещах, но союзники нуждаются в вашем внимании не меньше солдат. Я знаю фельпских моряков, и я, хоть это меня не украшает, узнала, что могла, о бордонских девицах. И первые, и вторые… готовы на многое.
– Представляю. – Он в самом деле представлял, и до недавнего времени воспоминания о Бьетероццо казались приятными. – Город очень большой, я вряд ли успею его изучить, да, признаться, и не стремлюсь. Здесь нужны свои. Я как раз собирался поговорить с главой местной стражи…
– И тут появилась я, – подсказала собеседница. – Мне остается еще раз принести свои извинения и напомнить, что я отнюдь не требую внимания к своей персоне. Сейчас уже поздно, но завтра вы займетесь начальником бордонской стражи, а я переговорю с урготами. Они уже предложили помощь с размещением вокруг города застав?
– Да. Блокада есть блокада.
– И она должна приносить доход всем, а не только Фоме. Вы, военные, редко думаете, откуда берутся деньги, а для нас, торгашей, победы и поражения – это сделки. Они должны быть удачными. Теперь – возмущайтесь.
– Я это уже сделал… Лет десять назад. Друг нашей семьи граф Валмон сказал нечто подобное. Мы почти поссорились.
– Почти?
– С Бертрамом поссориться как следует можно, только если он захочет этого сам. К тому же мой брат и моя мать согласились не со мной, а с графом.
– Виконт Валме – его сын?
– Да.
– Я на него обижена. Буду весьма обязана, если вы доведете это до сведения виконта. Он обещал мне свои стихи, но так и не написал ни единого письма. Даже здесь.
Вряд ли ей, теперешней, нужны чьи-то письма, тем более Валме, просто гостья пытается быть вежливой и не говорить за десертом о делах.
– Разрешите мне заступиться за Марселя. У него совершенно не было времени. Валме и Алва появились тринадцатого днем, ночью мы уже штурмовали бастион, потом начались переговоры… Разные. Виконт Валме уговаривал герцога Джильди, а это, как вы понимаете, непросто.
– Вы ошибаетесь, это как раз просто, хоть и требует много времени. Вы, конечно, не знаете, кому помогал Валме – Талигу и Урготу или Талигу и Фельпу?
– Не знаю. Сударыня, я обязательно напишу Валме о вашем приезде.
– Вряд ли это случится скоро. Благодарю вас за приятный вечер и за этот дом. Он тоже очень приятный. Не буду вас больше задерживать, ведь у вас, – женщина улыбнулась и прикрыла глаза, – укрепления, порт, арсеналы, склады с продовольствием и снаряжением, иные места, которые могут стать центрами сопротивления или, наоборот, – опорой для занявших город войск. Я ничего не забыла?
– Нет… Сударыня, вы очень похожи на мою мать. Она тоже все это знает. И тоже сумела заняться делами после… Когда осталась одна.