Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
– В таком случае телятину будут есть все, – постановил уставший от препирательств Ариго. – Лично я голоден, как тысяча кошек.
– Это – признак выздоровления. Прошу всех присутствующих.
Сопенье прервалось. Катершванц окинул ястребиным оком двоих генералов, полковника и троих теньентов.
– Я хочу узнавать, это есть приказ или есть приглашение, от которого мошно отказываться? Если так, прошу принять наши изфинения. Я и мои молодые ротственники не мошем присутствовать. Йоганн имеет отрабатывать парирование утара, шерез который его победили в Лаик, а Норберт телать этот утар.
– Но послушайте! – брякнул Жермон, прежде чем понял,
– Фосмездие толжно зледовать по звешим слетам! Я узнавал, что Йоганн проявил нешестность, а Норберт помог ее укрывать. Они не заслушивают хороший обед в обтшестве фоителей, они заслушивают хорошую работу с клинком под толшным надзором.
– В любом случае вы скоро будете обедать у меня. Все. И это уже будет приказом. Если вам нужен приказ маршала, он будет.
– Фы есть шутник, молотой шеловек. Феселые генералы украшают армию, когта они не есть тураки. А фы ошень не есть. Норберт с Йоганном придут тогта, когта будут тостойны, а я принимаю фаше приглашение, но я не пью фаше кислое фино, а только тоброе яшменное пиво.
– Пиво будет, – заверил Жермон. – Валентин, вы что-то хотите?
– Мой генерал, я хотел бы присутствовать на уроке.
– Если господин барон не возражает.
– Фы мошете, не спрашивая, присутстфофать на фсех уроках, но змотреть не значьит понимать. Фам зледует найти себе пару. Если этот фиконт зпособен не глазеть по зторонам, а змотреть на протифника…
– Способен, – заверил внезапно развеселившийся Ариго. – Теньент Сэ, вы составите пару полковнику Придду.
– И не забудьте о защитных колпачках, – напомнил Райнштайнер. – Вы слишком заметные молодые люди, а начавшаяся кампания слишком серьезна, чтобы между вами могло иметь место непонимание. Дружба всегда с нами. Вражду помнящие присягу офицеры откладывают до конца войны, но непонимание создает неприятную и двусмысленную обстановку. Когда двое не понимают друг друга, от них расходятся дурные круги. Идем, Герман. Твоей ноге наконец нужен отдых.
Жермон кивнул. Сесть и в самом деле не мешало, хотя… Хотя еще больше не помешало бы помахать шпагой или хотя бы посмотреть, как это делают другие. И верхом проехаться тоже было бы неплохо, и жениться… Жизнь полна таких возможностей, что умирать, болеть и проигрывать войны просто неприлично.
– Теперь ты улыбаешься, – заметил Райнштайнер, – но ты пригласил на обед Ульриха-Бертольда, а это опасней Бруно со всеми его маневрами. Пиво я, конечно, тебе пришлю, но это все равно отчаянная и излишняя храбрость.
– Я знаю, – кивнул Жермон и прислушался.
– Я шелаю знать фсе подробности, – гремело за спиной. – Какие утары пропускал Йоганн? Какое место занимал тот, кто их наносил? И как он принимал такой польшой и некрасивый потарок?..
Глава 8
Дриксен. Эйнрехт. Талиг. Вараста. Ежанка
400 год К.С. 19—20-й день Весенних Молний
1
Ночью Руппи окончательно понял, что не сможет убить Готфрида, если тот в сознании. Фридриха, будь тот четырежды родичем и шестнадцать раз регентом, лейтенант прикончил бы без колебаний; уродов вроде покойников с Речной, хоть больных, хоть мертвецки пьяных, – тем более, а Готфрида – нет. Не потому, что кесарь, потому, что смерть непоправима. Подлецов, особенно сильных, можно и нужно убивать при первой же возможности, но отбирать жизнь у неплохого человека, пока тот дышит и надеется… К Леворукому!
Лейтенант вскочил, зацепив дрыхнущую Гудрун, и от избытка чувств распахнул во всю ширь окно. Текла река, светили звезды, все было издевательски спокойно: садись и пиши стихи… Вот ведь пропасть! Руперт вцепился руками в подоконник и высунулся едва ли не по пояс, пытаясь почувствовать ветер, но тот спал. Река, та хоть и медленно, но жила, играя тоже живыми звездами, остальное вязло в безветрии, как в какой-то смоле.
Чем дольше Руппи смотрел, тем меньше ему нравилась заполонившая Эйнрехт ночь. Она больше не казалась покоем. Так тяжело и тупо спят по канавам пьяные моряки, вводя в искушение нечистых на руку прохожих. Руперт отвернулся от недоброй черной дыры, заставляя себя думать о спасении Олафа как о расчете курса. Прежний оказался неверным, нужно проложить новый…
Не убить Готфрида, а освободить от Гудрун? Стать его языком и руками? Ага, так ты в одиночку кесаря и освободишь! Это не удар милосердия, это мятеж. Пока Готфрид жив и молчит, Фридрих регент. Пока жив Фридрих, Гудрун от него не оттащишь! «Как прикажет мой кесарь…» Вот ведь пакость! Неистовый в библиотеке оказался мороком, Гудрун с ее готовностью хоть ползать на четвереньках, хоть держать в плену больного отца и лгать его именем была настоящей. Дева Дриксен… Всеобщее сокровище, за которым не видать ни тихонькой мачехи, ни хворого единокровного брата.
Принцессу можно резать на куски, она станет орать про своего Фридриха, а до того не доберешься… Разве что послать вызов, да так, чтобы скот не смог отказаться, не став всеобщим посмешищем. Прекрасно! Ты убьешь Фридриха, а Гудрун казнит Олафа. Не из ненависти к адмиралу цур зее, а из мести. Вот будет Олаф в безопасности, тогда с Неистовым и поговорим. Регент мнит себя великим бойцом? Ну так он себя и полководцем считает, сколько б его фрошеры ни колотили. Павлин недоделанный! Продувает кампанию за кампанией, не складывая хвоста, и принимается искать виноватых. Сейчас, надо думать, виноваты тесть с женой, но об гаунау обломаешь зубы, вот Фридрих и прячет свой позор в хексбергской беде. От Олафа регента не оттащишь, и думать нечего! Он не только дерется за трон, он срывает зло. Если Бруно повезет в Придде, Фридрих вовсе взбеленится. Жаль, у придурка хватает ума не соваться в Южную армию; фрошерские пули до ставки регента, конечно, не долетят, но есть ведь и не фрошерские.
Мечтать, как Фридрих при помощи Бруно убирается в Закат, а безутешная Гудрун глотает отраву, Руппи себе запретил – с тем же успехом он мог это делать в Фельсенбурге под маминой юбкой. Лейтенант прошелся по комнате, хлебнул все еще тепловатого шадди и утвердился на подоконнике, болтая ногами над ползущей сквозь сон рекой.
Странный адрианианец стал бы отличной мишенью для засевшего на проходящей барке стрелка, но по ночам Эйна пуста – сборщикам пошлин тоже надо спать. Руперт болтал ногами и думал, то возвращаясь к убийству, то шарахаясь от него. Это не был выбор между Готфридом и Олафом, потому что наследник Фельсенбургов давно выбрал, просто выше головы не прыгнуть. Войти в спальню, подойти к кровати, зарезать беспомощного человека и соврать, что тот сам попросил, Руппи не мог. Он не фок Марге и не полковник, с которым схлестнулся Арно. Эти, с поджатыми губами и холеными ногтями, врут как режут и режут как врут.