Сердцебиение зомби
Шрифт:
Я медленно выдыхаю, эти новые эмоции настолько незнакомы, что это почти причиняет боль.
— Что я могу тебе сказать, так это то, что, если это существо вернется, а я держу пари, что оно вернется теперь, когда почуяло тебя, оно спарится с тобой, а затем съест тебя. У меня дома твои шансы на выживание намного выше. У меня несколько спален, и ты можешь запереть меня, если беспокоишься.
Ее глаза блуждают по моей фигуре, и мой член снова дергается.
— Мне нужно забрать свои вещи, — наконец говорит она.
Ее
— Мы могли бы взять мою машину, — говорит она.
— Знаю. Просто предпочитаю ходить пешком.
— Здесь красиво. Когда гигантские люди-жуки не пытаются меня съесть.
Мы идем в тишине, пока не достигаем поляны, которая ведет к моей собственности.
— Черт побери! Это твой дом?
Мой «дом» на самом деле представляет собой викторианский готический особняк. Еще до перехода, когда «Хант Индустрия» впервые стала публичной, а я за одну ночь заработал сотни миллионов долларов, я представлял, что однажды смогу жениться и завести детей. Я купил это чудовище — без каламбура — в надежде когда-нибудь наполнить его семьей.
Каким бы неуклюжим ботаником я ни был, мне никогда особо не везло с женщинами. У меня не было проблем с привлечением женщин. Мое лицо и тело всегда помогали в этом. Потом, позже, миллионы, успех и относительная слава, которые пришли вместе с этим, помогли еще больше, но я так и не нашел никого, с кем мог бы связаться. Им нравилось смотреть на меня, но никто никогда не хотел слушать, когда я говорил. Я просто никогда не встречал никого, с кем хотел бы провести свою жизнь. Затем произошло обращение, и у меня больше не стало жизни, которую я мог бы разделить.
— Знаю. Он отвратителен. Я же говорил тебе, что у меня достаточно комнат.
Думаю, я должен быть благодарен за комнаты, поскольку я продолжаю управлять «Хант Технологиями» из дома.
— Это чертов особняк.
Она снова поворачивается ко мне.
— Серьезно, кто ты такой?
— Я же сказал тебе, меня зовут Аттикус.
Я веду ее вверх по лестнице к входной двери.
— Ты еще не сказала мне своего имени.
— Вивиан.
— Вивиан, — повторяю я, позволяя согласным и гласным ее имени кружиться у меня во рту.
Как только мы оказываемся внутри дома, я запираю входную дверь, затем провожу девушку через двухэтажное фойе в кабинет и кладу ее вещи на кожаный диван.
— Ты можешь выбрать любую комнату, какую захочешь. У меня есть спальни наверху и на этом этаже. Я даже могу поспать на улице, если тебе так будет удобнее.
Она качает головой и делает шаг ко мне. Ее бледно-голубые глаза изучают мое лицо. Ее губы восхитительно полные, и я борюсь с желанием
— Я тебя не боюсь.
— Может быть, так и должно быть.
— Почему ты не хочешь сказать мне, кто ты такой?
— Мы оба знаем, что ты уже знаешь, кто я.
Одна рука тянется вверх и проводит по ярко выраженному выступу моей скулы.
— Ты не похож ни на одного зомби, которого я когда-либо видела, — произносит Вивиан.
— Я единственный зомби, которого я когда-либо встречал, поэтому не могу говорить о породе в целом, но я могу сказать, что сильно отличаюсь от тех, кого ты, вероятно, видела в кино или по телевизору.
Между ее бровями появляется морщинка.
— Вот именно. Во-первых, ты можешь говорить.
— Могу, — говорю я, кивая.
— Ты не весь «Гр-р-р… гр-р-р… Мозги!».
Мои губы подергиваются, и это почти похоже на улыбку, но это означало бы, по крайней мере, удовольствие или юмор. До сегодняшнего дня самой сильной эмоцией, которую я испытывал за последние два десятилетия, было признание того, что я, вероятно, должен быть раздражен тем, что не испытываю никаких эмоций. Но эта женщина вызывает реакцию в моем теле.
— Позволь мне задать тебе вопрос, — говорю я. — Ты вегетарианка?
— Я никогда не смогла бы. Как бы сильно я ни любила животных, бекон — это жизнь.
Все ее лицо загорается, когда она говорит это, и будь я проклят, если мой член тоже этого не замечает.
— Я не ем людей. Никогда не ел. Никогда не буду. Я действительно ем мозги. Но это не сильно отличается от употребления других мясных субпродуктов, которые очень популярны в других культурах.
— Хорошо, — говорит она. — Где ты их берешь?
— В нескольких местах. Есть местный фермер, у которого я покупаю. Кофейня в городе тоже держит для меня запас и создала для меня вкусный напиток. И я их заказываю. В кладовой моего дворецкого есть промышленный морозильник.
— Значит, ты никогда не хватал чье-то домашнее животное и не нападал на него?
— Черт возьми, нет! Я не монстр…
Я медленно выдыхаю.
— Хорошо, я понимаю, почему меня могут считать монстром или существом, но я могу заверить тебя, что большинство из нас здесь, в Кричащем Лесу, цивилизованны. В конце концов, когда-то мы были такими же, как ты.
Она смотрит на меня, открыв рот.
— Люди не склонны просто так забредать в наш город. Они приходят сюда по очень специфическим причинам. Сейчас в городе появились новые разработки, которые пытаются вернуть людей, чтобы у нас могло быть интегрированное сообщество. Но пока, насколько я понимаю, все идет довольно медленно. Другие пришли на шоу уродов, потому что, давай посмотрим правде в глаза, не каждый день можно прийти в город и увидеть беседующих минотавра и человека-волка. Итак, что это для тебя? Что привело тебя сюда?