Сердцелов

Вода из рассыпателя лилась толчками, хотя только вчера приходил крановщик, уверял, что все починил, и душ будет работать столько, сколько не проживет ни один бессмертный маг. Колин, разумеется не поверил, но не думал, что работа техника окажется настолько ужасной.

Однако после таких ночей он всегда принимал душ, даже если вода в нем текла из Гааны – самой грязной реки в мире.

Колин встал под прохладные струи, которые ритмично ударяются в кожу и создают

эффект вибромассажа. Мышцы сразу расслабились, по красиво очерченным рельефам покатились прозрачные потоки. Запрокинув голову, он стоял под водой с закрытыми глазами.

– Наконец-то, – проговорил он низким голосом, от которого даже вода стала чуть нежнее.

Из комнаты доносятся звуки, привычные и банальные для этого времени суток. Что-то шуршит, возится. Затем раздалось шлепанье босых ног. Когда оно приблизилось и отворилась дверь, Колин нехотя открыл глаза.

В приоткрытую дверь заглядывает смазливая мордашка, обрамленная соломенными кудрями. Глаза голубые и круглые, губы приоткрыты и чуть припухли после прошедшей ночи. Таким девушкам хорошо идут имена вроде Кэнди, Милли или что-то вроде того. Реального имени он не помнил.

– Колин… – только и смогла выдохнуть девушка, облизывая губы.

Она прикрывается простыней и скользит голодным взглядом по его обнаженной фигуре.

Колин хмыкнул, покосившись на свое отражение в стене из синего мрамора. Высокий, со смоляными волосами до плеч. На теле, как у древнего божества, очерчена каждая мышца. Крепкие грудные, широкие, позолоченные загаром плечи, тонкий торс с выпуклыми косыми, а за то, что располагается ниже, женщины готовы отдать, что угодно. Колин принадлежал редкому роду, мужчины которого обладают красотой, манящей женщин, словно огонь мотыльков. С них писали портреты, чтобы повесить над главной лестницей в замке, приглашали на приемы, умоляя прийти и украсить вечер одним лишь присутствием.

– Ты еще здесь? – небрежно спросил Колин, бросив косой взгляд черных, как уголь, глаз на девушку.

Та стоит в проходе, прижимая к груди край простыни, волосы рассыпаны по плечам, глаза блестят, а вожделенный взгляд ползает по его телу, останавливаясь внизу.

– Да… – шумно сглатывая, проговорила она и закусила губу.

– И почему? – поинтересовался юноша, разворачиваясь к ней и подставляя упругим струям спину. В свете белых адуляритов от брызг образовалась радуга, и юноша стал похож на божество, сошедшее с полотен Анфаэля.

Девушка голодно облизала губы, которые стали еще краснее, зрачки расширились, она нервно потерла пальцами шею и проговорила охрипшим голосом:

– Просто я… думала…

– Что? – поторопил ее юноша и тряхнул волосами, разбрызгивая мириады капель на мраморный пол. – Что ты думала?

Девушка качнулась и уперлась плечом в дверной косяк, видимо, чтобы не упасть.

– Я… что мы можем…

Колин наконец сжалился над девушкой.

– Не питай себя иллюзиями, детка, – сказал он, используя слово, которое всегда употреблял, когда не помнил имени девушки. – Ты ведь знаешь, кто я?

Она кивнула, Колин продолжил:

– И знала, на что шла?

Девушка тяжело вздохнула, не сводя взгляда с его великолепного торса.

– Знала, – согласилась она кивая.

Колин развел руками, не удержавшись от того, чтобы помучить девушку – он поиграл грудными мускулами и немного напряг бицепсы, от чего стал еще больше напоминать идола.

– Тогда тебе не на что надеяться и не на что обижаться. Так?

Девушка снова вздохнула и ответила:

– Да.

– Иди, детка, – посоветовал он. – Не трави себе душу. Чем больше ты на меня смотришь, тем тяжелее будет оторваться. Тем более, у тебя не хватит денег.

Лицо девушки исказилось, будто отрывают от наркотика, к которому случилось привыкание с первого раза. Она закусила губу, на ней выступила красноватая капля.

Она простонала:

– Ты так прекрасен…

– Знаю.

– Я готова служить тебе, только позволь смотреть на тебя вот так… И хоть иногда касаться…

– Детка, я не нанимаю на службу женщин, – проговорил Колин, приглаживая мокрые волосы назад. – Надеюсь, понимаешь, почему?

– Но я могла бы стать исключением… – вновь попыталась убедить его девушка.

Колин посмотрел на нее из-под бровей, наклонив голову, по лицу до самого подбородка заструилась вода, срываясь тонкими струями. Она мила, и даже можно сказать красива, если любишь кукольную внешность, голубые, преданные глаза и миниатюрную фигурку, больше напоминающую подростка. Прежде, чем позволить ей провести с ним ночь, пришлось отправить Гараха, чтоб тот выяснил, действительно ли девушка достигла дозволенного возраста.

К счастью, достигла.

Или к досаде.

Он смахнул с лица воду и произнес:

– Не могла.

Девушка не унималась.

– Но в твоем баре работают две девушки! – выдохнула она.

– То в баре, – бросил Колин и повернулся боком. – Тем более, они огрицы. У них мой облик привлекательным не считается. И у них контракт.

– Мы тоже можем заключить контракт, – проговорила девушка, из последних сил пытаясь удержать разговор.

Колин покосился на нее, испуганную, полную надежд, которые вот-вот рухнут в пыль, и покачала головой.

– Если бы ты видела, как на меня смотришь, все поняла бы, – сказал он, но, выждав пару секунд, добавил: – Хотя нет. Не поняла бы.

– Я как-то не так смотрю? – спросила она упавшим голосом.

Юноша хотел сказать, что она похожа на щенка или котенка, готового сделать все, лишь бы коснуться его. Он уже множество раз видел такой взгляд, побежденный, сломленный, безвольный. Взгляд потерявшей себя и свой мир потому, что теперь ее мир он. Такие, как она жаждут сковать его, привязать, чтобы никому не достался, чтобы безраздельно наслаждаться сокровищем. Поэтому Колин всегда пресекал любые посягательства на свободу.

Но девушка выглядела такой несчастной, что он сжалился и произнес: