Серебро и свинец
Шрифт:
– Почти двенадцать, – гордо ответила эвейнка. Лева икнул было, но вспомнил, что здешние годы короче земных. На вид он дал бы девочке лет восемь. – У меня поздно началось, думали, я вообще анойя. Но я тренируюсь. Учитель Фартеннин говорит, у меня сильный дар, и когда я вырасту – пойду во взрослую, гильдейскую скуллу и стану настоящей эллисейной!
– Она у нас владетельских кровей, – ехидно встрял третий мальчишка, чуть помладше, показывая девчонке язык. – Не нам, деревенским, чета.
– Ты молчал бы, Порве! – огрызнулся
– Пф! – только и ответила девчонка.
Лева в беспомощном молчании выслушивал их перепалку, пытаясь разобраться в потоке незнакомых слов.
– Девочка, – умоляющим голосом пробормотал он, – девочка, а мне ты можешь показать эллите?
Малышка по-взрослому оценивающе прищурилась.
– А что дашь? – поинтересовалась она.
Лева растерянно похлопал себя по карманам. Обычно у него там валялось несметное количество всякой ерунды, но он не так долго пробыл в лагере у дольмена, чтобы она успела накопиться.
– Вот, – он вытащил из нагрудного кармана свою драгоценность – пакетик с леденцами, захваченными из дома. – Это едят.
Не удержавшись, он вытащил один и немедля продемонстрировал.
Девочка последовала его примеру.
– Мгм, – довольно буркнула она. – Смотри.
Она подбросила пакетик в воздух.
Взгляд Левы проследил за его полетом и сорвался, потеряв трехцветные леденцы из виду.
Потому что, достигнув верхней точки крутой параболы, пакетик не устремился к земле, влекомый тяготением планеты. Он так и остался висеть там, слегка покачиваясь.
– Мама, – прошептал Лева. Почему-то ему и в голову не пришло, что его могут разыгрывать. Слишком уж обыденными были голоса ребят. Так московские школьники могли бы хвастаться бомбочками из натертых спичечных головок.
– А вот так? – поинтересовалась девочка, сдергивая пакетик вниз.
Она вытряхнула оттуда два леденца и аккуратно положила перед собой на воздух – они так и остались висеть на уровне ее глаз.
– Еще один – слабо? – бросил третий мальчишка.
– Пока не умею, – призналась девочка. – То есть уже умею, только один быстро падает.
– А я вот так могу! – похвалился ее соперник.
Он вперился глазами в пучок травы. С минуту ничего не происходило – Лева заметил, как все затаили дыхание. Затем трава как-то очень быстро пожухла… и затлела.
– А сильнее не выходит, – потупился он. – Так что я, наверное, анойя.
Леву окатило холодным потом. Значение таинственного слова «эллите» вдруг стало ему до ужаса ясно, но рассудок отказывался верить очевидному.
– Вкусные, – одобрительно заявила девочка. – А еще у тебя есть?
– Нет, – признался Лева. – В лагере остались.
– А где вы лагерем стали? – спросил первый мальчишка. Лева махнул рукой в сторону реки.
– Там.
– За Драконьей, что ль, в картрозовых
– Там владетельский род – огневики, – добавила девочка. – Как Порве-дурачок!
– Вот сейчас подпалю тебе космы! – взвился Порве.
– А я!.. А я тебя!..
– Дети, дети… – беспомощно прошептал Лева, но его никто не услышал.
Девчонка с пронзительным визгом протянула к обидчику руку, и малыша Порве вздернуло в воздух. Ноги его оторвались от земли сантиметров на двадцать, прежде чем волшебство рассеялось. Мальчишка шлепнулся на мягкое место и завыл.
В эту минуту Лева проявил несвойственный ему здравый смысл.
– Девочка, – проговорил он как мог вкрадчиво. – А ты не хочешь показать свой дар нашему… главному купцу? Он тебе еще что-нибудь подарит… и маме твоей, и папе…
Девочка почему-то расхихикалась. Двое старших мальчишек тоже заулыбались, поднимая на ноги своего товарища. Один из них, тот, что посмелее, украдкой отвесил несчастному Порве подзатыльник.
– Ой, какие вы странные, чужеземцы! – профыркала она сквозь смех.
– А что я странного сказал? – удивился Лева.
– Откуда же мне знать, где мой папа? – ответила девочка. – Мама говорит, я самого ат-Бхаалейна дочка, но она у меня хвастунья такая!.. Так что, наверное, кого-то из его родни. А то, может, и забрел какой пришлый эллисейн…
«Дикость какая!» – мелькнуло в голове у Левы Шойфета, смешанное с: «Право первой ночи, все как в учебнике…».
– Ну, откуда же мне знать… – виновато пробурчал он.
– Так откуда бы у нее дар взялся! – объяснил один из мальчишек. – Это же родовой талан Бхаалейнов…
Здравый смысл опять отвесил Леве пинка.
– Так ты покажешь нам свой дар? – повторил он.
– Угу, – кивнула девочка охотно. – Вкусные у вас медовки.
– Хорошо, – проговорил Степан Кобзев по-эвейнски, одобрительно заглядывая с высоты за ворот рубахи одной из местных молодок.
– Хорошо, – отозвался деревенский староста.
– Товарищ майор, – окликнул Кобзева старлей, – к вам этот… товарищ военный переводчик.
Гэбист оглянулся. Так вышло, что три БТРа перегородили площадь почти пополам, и деревенские оставались со своей стороны, а солдаты – со своей. Отчасти тут виноват был старлей, бдительно пресекавший попытки подчиненных, в особенности неугомонного Ползина, откликнуться на призывы местных девиц, напропалую стрелявших глазками. Мешал и языковой барьер – Шойфет куда-то смылся, и объясняться приходилось на пальцах. Впрочем, сгущенка пользовалась у местного населения таким успехом, что, окажись на месте Кобзева какой-нибудь империалист, он за пару ящиков купил бы все владение Бхаалейн. Как Манхэттен у индейцев.