Серебряная клятва
Шрифт:
– Понимаю. – Снова их взгляды встретились. – В таком случае я должен сказать, что рад буду оказать вам помощь. Всю возможную помощь.
Язычник тоже поклонился, не отводя глаз, хотя на несколько мгновений их занавесили волосы. Затем он протянул руку, и Хельмо с немалым облегчением её пожал. Кольчужный доспех на нём был сегодня неполным; голая кисть легла в железную перчатку. Вопреки ожиданию, металл не был ни ледяным, ни накалённым – просто тёплым, примерно как плоть. Каждая фаланга пальцев была отдельной деталью, меж собой всё соединялось золочёными перемычками.
– Моё
Хельмо назвался. Теперь, когда встреча как-никак состоялась и никто никого не убил, ему хотелось задать этому Янгреду много вопросов – как насущных, о кампании, так и самых простых, вроде того, сильно ли потеют в такой броне. Но, вспомнив о часовых в башне, он спросил о другом, более важном:
– Что вы здесь делаете? В Инаду слали гонца с вестью, что прибудут союзники и их – как минимум высшие чины – нужно принять до моего прибытия. Почему вы…
– Ваш гонец не добрался, либо ему не поверили, – ровно отозвался огненный. – В город нас не впускают, не то что на постой, даже чтобы что-то купить, переговоров не ведут. И, боюсь… – он помедлил, – не впустят также и вас.
Хельмо обернулся. Точно вторя словам иноземца, на одном из инадских маяков тревожно заголосили колокола.
Царский полководец оказался такого же роста и хорошо, по-воински сложен – первое, на что Янгред обратил внимание, привычно прикидывая, кто в случае чего имел бы преимущество в поединке. Хельмо был примерно таким, какими описывали в хрониках древних жителей Поднебесной империи, – светловолосым и светлоглазым, с бледной, но не снежно-белой кожей, с румянцем на узких скулах. Такие люди встречались ныне редко: солнечная кровь смешалась с кровью кочевников, шёлковых, цветочных жителей. Большинство попадавшихся на пути острарцев были либо кареглазы, либо смугловаты, либо волосы имели жёсткие и прямые. Ни с кого из них не было возможно, например, написать икону старых времен, а вот с Хельмо – вполне.
Наверное, образ этого воина – в кольчуге, в алом плаще, алых же высоких сапогах, на белом коне-инроге – мог расположить к себе бунтующую страну, напомнив ей о славном прошлом. Меткий выбор, неплохой расчёт. Или случайность? А может, вовсе чистая безнадёжность? Зачем доверять кампанию такому молодому воину? Хельмо, как выяснилось, едва сравнялось двадцать. Янгреду в его двадцать пять эти годы пока казались пропастью: с прежде знакомыми двадцатилетними офицерами он ладил неважно. Впрочем, стоило ли загадывать? Пока всё шло терпимо.
Хельмо, несмотря на скомканное появление, преодолел замешательство, держался легко. В его поклоне и речи не виделось заискивания, лишь тёплая учтивость. Он принимал союзников как равных и – удивительно! – доверял им настолько, что явился практически один, не считая ушастого узкоглазого недоразумения с красной тряпкой. На самом деле именно это впечатлило Янгреда больше всего, особенно в сравнении с настроениями, которые он уловил в запертом голубом городе.
…Перед воротами этого города они теперь и совещались. Около дюжины ратников и рыцарей ждали у подножья холма.
– Судя по их поведению, они могут вас убить. Странно, что не убили меня.
Хельмо усмехнулся. Только его рука, судорожно сжимавшая древко флага, выдавала некоторое беспокойство.
– Но вы вновь выехали со мной.
На огненном наречии он говорил чисто, разве что ошибался в ударениях, а паузы делал коротковатые или вовсе опускал, из-за чего слова сливались. Так или иначе, Янгред радовался возможности общаться без переводчика, хотя это и оставляло много вопросов. Но время вопросов не пришло, для начала нужно было разобраться с другим.
Воевода приложил ладони ко рту и позвал часовых. Те ответили приветствием, не особенно дружелюбным. Янгред увидел дуло мушкета, блестевшее меж двух каменных «ласточек» и красноречиво нацеленное вниз.
Хельмо заговорил. Сейчас, когда речь была беглой, Янгред скверно её понимал. Он знал вышедший из имперского языка лунный диалект, мало отличный от солнечного в основах, но разнившийся деталями: протяжным произношением, заимствованными корнями, нагромождением учтивых форм. А то, что говорил Хельмо и что ему отвечали, напоминало птичий клёкот. Смысл Янгред всё же уловил: на слова о дружеских намерениях и союзниках часовые монотонно повторяли указ градоначальника – не пускать посторонних. Тем более солдат. Тем более иноземцев. Разговор, кажется, уже шёл по третьему кругу.
– Сколько у вас воинов? – спросил Янгред, воспользовавшись тем, что часовые начали совещаться. – Вы могли бы войти силой? Вы действуете от имени царя…
– Мало, – мрачно процедил сквозь зубы Хельмо. – Пока – мало. И едва ли удастся это поправить, если я начну с клинка, а не со слов.
Он выглядел смущённым и раздосадованным. Янгред, решив пока не задумываться о том, что «мало» подразумевает нарушение первого обещания царя Хинсдро – того, что воевать с Осфолатом придётся не только силами наёмников, – кивнул и ободрил его:
– Здраво. Тогда…
Глаза Хельмо вдруг решительно сверкнули. Он снова позвал часовых и заговорил быстрее, горячее, чуть выше подняв флаг. Янгред прислушался. Поняв суть нового предложения, выдвинутого воеводой, он не сдержался и вмешался:
– Вы с ума сошли!
Хельмо на него не глядел. Он твёрдо закончил:
– …Я готов войти безоружным, если необходимо. Я доверяю Инаде и её наместнику. Так же, как государь, просящий у него помощи.
Последовало новое шептание наверху. Наконец часовой ответил – достаточно медленно, чтобы Янгред понял:
– Хорошо. Вы можете проехать. Без дружин.
Стражи исчезли – видимо, спускались, чтобы отворить ворота. Солнечный воевода внимательно посмотрел на Янгреда и натянуто улыбнулся.
– Я и не надеялся. Вы были правы, этот город, пусть и не продавшийся Самозванке, не верит даже своим. Война уже пустила здесь корни. Мы опоздали…
Пальцы у него совсем побелели, улыбка быстро сползла с лица. Янгред его понимал: впереди маячила перспектива болезненного и глупого убийства разъярённой толпой. И на это убийство Хельмо только что согласился сам.