Серебряная лоза
Шрифт:
— Ты мне зубы-то не заговаривай, — сердито сказала Хитринка. — Знаю я твоё «потом поговорим»! Каждый раз, как это слышу, ты вместо разговоров берёшь и делаешь, что хотел!
— Да уж так и каждый...
— А кого я отговаривала лезть за орехами на верхние ветки? Кто полез и свалился, и бок ободрал?
— Вот и не свалился! Ну, самую малость разве что. До земли не долетел, значит, не считается.
— А тот здоровенный жестяной лист на соседнем островке помнишь? Как говорила я, что до берега его не дотащить?
—
— Когда было, тогда ты тоже говорил, мол, позже обсудим. Улучил момент, когда я не глядела, и едва не потонул вместе с ним!
Прохвост, вздохнув, поднял глаза к небу. И замер в этом положении.
— Ты чего? — спросила Хитринка, затем сама поглядела туда же.
По небу что-то летело. Маленькое и тёмное, оно приближалось, то ныряя в пелену тумана, то поднимаясь над ней.
Прохвост негромко засвистел, затем ещё раз. То, в небе, услышало свист: теперь оно двигалось прямо к ним. Хитринка наконец разглядела, что это было.
— Да это же ворон! — сказала она.
Раздалось хлопанье крыльев, и птица села на перила.
— Голодный, наверное, бедняга, — сочувственно произнёс Прохвост. — Давай-ка я спущусь на кухню и попрошу еды для него.
— Голодна, птичка голодна! — подтвердил Вольфрам, кивая головой.
И Прохвост убежал вниз, а Хитринка осталась с вороном наедине.
— Так ты, значит, встречал Ковара, — сказала она ему. — Ну и что можешь о нём рассказать?
Ворон склонил головку набок, блеснул чёрным глазом.
— Само собой, ничего ты не расскажешь, — вздохнула Хитринка.
Ворон тоже вздохнул.
— Как там Грета? — спросил он. — Хорош, хор-рош!
И добавил другим, уставшим голосом:
— Нет больше Ковара. Забудь это имя. Больше нет. Верный, ищи Марту!
— Молчи уже, глупый, — перебила его Хитринка. — Всё правильно, ничего ты не понимаешь!
По щеке её скатилась и упала одинокая слезинка.
В это время за спиной хлопнула дверь, и Хитринка поспешила утереть щёку. Это вернулся Прохвост, но почему-то без еды. Был он встревожен.
— Ты чего? — спросила Хитринка. — Что стряслось?
— Каверза в беде, — прошептал он в ответ. — Я спустился, и так вышло, что подслушал разговор. То, ради чего она спешила на север, удалось, но её схватили, и ещё кого-то, кто с нею был, тоже. А Эдгард на это ответил, мол, нужно хранить в тайне, и ещё что-то о неизбежных жертвах. Он не собирается рассказывать Карлу!
— Ну, может, она и сама выпутается, — с сомнением произнесла Хитринка.
— Ты что, согласна, что её вот так бросят без помощи?
— Ну, она же нас бросила, и ей было не совестно.
— Она нас в безопасном месте оставила! И подумай сама, у неё был приказ, от которого зависела судьба Лёгких земель! Разве могла она с нами возиться и терять время?
— Могла хотя бы не врать нам! В безопасном месте, тоже мне. Она нас использовала, чтобы задержать Карла и взять машину без помех, не понял ещё разве?
Ворон, так и не получивший еды и уставший слушать эту перепалку, хлопнул крыльями и улетел вниз.
— Вольфрам! — окликнул Прохвост, перегнувшись через перила, но птица уже скрылась из виду.
— И чем мы ей поможем? — спросила Хитринка.
— Для начала я найду Карла и всё ему выложу, — сказал её упрямый братец. — А там поглядим.
Он ушёл, оставив Хитринку в негодовании. Ну почему, почему всё не могло оставаться таким же прекрасным, как час назад? Теперь, пожалуй, и ложиться нельзя, не убедившись сперва, что Прохвост не натворит глупостей.
Она ждала довольно долго. Но вот в коридоре раздался шум, дверь распахнулась, и в комнату влетела зарёванная Марта. За нею шёл Эдгард, и выглядел он смущённым.
— Успокой девочку, хорошо? — попросил он Хитринку, заметив её. — И ей, пожалуй, пора в постель. Наверное, переутомление.
— Я не девочка, а Марта! У меня есть имя! — выкрикнула девчонка, топнув по ковру. — Проваливай, проваливай!
Дверь за Эдгардом закрылась. Хитринка от души пожалела, что рядом нет Прохвоста. Она вошла в комнату, притворив балконную дверь, и приблизилась к Марте, всхлипывающей в подушку.
— Что старик тебе сказал? — спросила она, тронув девчонку за плечо.
— Что сказал? Что я оружие какое-то, что меня возьмут прямо туда, где битва, где господин Ульфгар, и его от меня разорвёт на куски! А я никакое не оружие, я просто Марта! И не желаю я видеть никакие куски!
Хитринка вздохнула.
Марта прежде говорила, что никогда не плачет, и действительно не раз подтверждала это даже в непростых ситуациях. Она, Хитринка, будь так мала, и одинока, и покинута близкими, непременно бы ревела каждую минуту. Но Марта была не такова, а поди ж ты, в этом доме её уже дважды довели до слёз.
— Где Прохвост? — всхлипнула девочка. — Может, хоть он защитит меня? Я не хочу никуда с этим проклятым Эдгардом. Он сказал, что господин Ульфгар убил мою маму, а отцу вырвал сердце, и потому я должна отомстить. Но мне только мерзко, и страшно, очень страшно! Господин Ульфгар уже убивал, а я не убивала, и я ещё не взрослая, а значит, он и мне вырвет сердце! Почему меня заставляют выступать против него?
Хитринка не нашла, что на это ответить.
— А ещё он мою Грету ругал! Сказал, что она дура набитая, раз ему обо мне сразу не доложила. Что он должен был меня растить и подготовить к этому дню, чтобы я не скулила от страха, как собачонка, а сделала своё дело, иначе что от меня за прок, и в том, что я живу, нет смысла. Вот дрянной старик, да я счастлива, что не он меня растил! В паршивом Приюте и то лучше!