Серебряная луна
Шрифт:
Лорд Шерингем поднял брови:
— Это интересно, отец. Можно мне сесть? Я устал стоять так долго.
Лорд Морден вдруг с силой ударил кулаком по столу:
— Черт возьми, Арман! Почему ты всегда так легкомыслен? Я терпеть не могу все это: твой щегольской вид и манеры. Ты идешь по жизни зевая, будто здесь нет ничего, достойного внимания. Я говорю с тобой о твоем будущем, а ты заявляешь, что устал стоять. Неужели в тебе нет никаких чувств, никаких эмоций?
Лорд Шерингем томно опустился в кресло и вытянул длинные ноги.
— В последний раз,
— Тогда речь шла о женщинах, — парировал лорд Морден. — В этом отношении твоя репутация упала ниже некуда. Леди Колдсворт грозилась пожаловаться королеве, как ты обошелся с ее дочерью, а о твоих вечеринках в Морден-Хаус судачит весь город.
— Люди обо всем судачат, — мягко заметил лорд Шерингем.
— Что ж, больше у них не будет повода, мой мальчик, — решительно произнес лорд Морден. — А теперь слушай меня!
— Хочу напомнить вам, отец, что я уже давно это делаю, — учтиво ответил лорд Шерингем.
Лорд Морден посуровел; он молча сел в кресло во главе стола и строго взглянул на сына.
Они мало напоминали друг друга, разве что твердой линией челюсти и широкими плечами. Под идеально сидящим камзолом лорда Шерингема безошибочно угадывалась сила рук и гибкая фигура; лорд Морден, тяжелее и крепче сложенный, в юности, однако, тоже был отличным спортсменом. Он гордился своей силой и с удовольствием вспоминал те дни, когда успешно участвовал в скачках с препятствиями и в боксерских поединках, а шпага принесла ему славу одного из лучших фехтовальщиков страны. Но он не любил Лондон, и его все больше раздражало, что сын проводит так много времени в беспутной светской компании принца.
— На нашей вечерней встрече мы обсуждали два вопроса, — начал лорд Морден несколько повышенным голосом, словно бы его аудиторию составлял не один этот элегантный молодой человек, расположившийся в удобном кресле. — Во-первых, письмо прусского посла, касающееся твоего поведения, и, во-вторых, информацию, полученную из Франции.
— Какие унылые темы! — воскликнул лорд Шерингем.
— Согласен с тобой. Обе темы неприятны, но обе, к сожалению, требуют внимания.
— К вопросу, который касается меня: может быть, достаточно будет личных извинений? — спросил лорд Шерингем.
— Тебе, безусловно, придется извиниться и перед прусским послом, и перед Каннингом, которому приходится улаживать это дело, — ответил лорд Морден. — Но видишь ли, второй вопрос тоже касается тебя.
— Меня? — удивился лорд Шерингем.
— Да, тебя, — сказал лорд Морден. — Ты знаешь, Арман, в каком положении мы сейчас находимся. В прошлом году умер Фокс, и с тех пор мы получаем из Франции очень мало информации, причем ненадежной. Как известно, у Фокса были свои каналы добывания и передачи информации.
Он сделал паузу, словно ожидая реплики, но сын молчал.
— Теперь этот источник практически не используется, а в ноябре Наполеон начал блокаду Британии. В 1806 году мы смеялись, когда он заявил, что Британские острова будут блокированы.
Повисла тишина. Лорд Шерингем по-прежнему томно сидел в кресле, прикрыв глаза. Если бы не крепко сжатые губы, можно было подумать, что он задремал.
— Ну? — спросил лорд Морден.
Лорд Шерингем открыл глаза, однако не произнес ни слова. Через несколько секунд лорд Морден не выдержал.
— Говори, мальчишка! — раздраженно произнес он. — Что ты сам-то можешь сказать?
Лорд Шерингем удивился:
— Я думал, сэр, ваше решение окончательно и обсуждение неуместно.
Лорд Морден должен был разгневаться, но неожиданно смягчился:
— Арман, мальчик мой, мне нелегко давать своему единственному сыну такое задание. И это не наказание или штраф, у меня другие причины, хорошо тебе известные. У тебя мать была француженка. Ты очень похож на нее и говоришь по-французски так же легко, как по-английски. Во Франции ни у кого не возникнет подозрения, что ты не француз. И у тебя были мозги, пока ты не превратился в того оболтуса, что я вижу перед собой. Вчера вечером я просматривал отзывы о тебе из Итона и Оксфорда. Тебе сулили блестящее будущее! Читая их, я спрашивал себя, не совершил ли я ошибки, не развивая в тебе таланты, которые ты пять лет так усердно скрывал.
Лорд Шерингем рывком выпрямился.
— Нет, отец! — резко произнес он. — Вам не в чем себя винить. Если последние пять лет я вел себя неподобающим образом, вы тут совершенно ни при чем. Думаю, все объясняется тем, что я был чертовски одинок и невыносимо страдал от скуки!
Лорд Морден подошел к окну и несколько секунд стоял спиной к сыну.
— В точности как твоя мать! Я слышал от нее те же слова. «Мне скучно, Бруно», — говорила она. Ты помнишь, она звала меня Бруно, потому что я был такой большой, а она очень маленькая. «Мне скучно, Бруно! Жизнь невыносимо скучна!» После чего уходила и позволяла себе что-нибудь непозволительное!
Лорд умолк, по-прежнему глядя в сад. Рука сына на его плече заставила его вздрогнуть.
— Я поступал недостойно, отец, и, чтобы загладить свою вину, поеду во Францию и добуду необходимые сведения, — тихо сказал сын.
— Это будет нелегко, — предупредил лорд.
— Я знаю.
— Это может быть очень опасно.
— Вы ждете, чтобы я признался, что боюсь лягушатников?
Отец повернул голову, они посмотрели в глаза друг другу и засмеялись.