Серебряная пуля
Шрифт:
— Смущает, — наконец молвил Завенягин. — В последнее время меня все смущает. Куда ни ткнешься, везде какие-то странности. Мне уже кошмары начали сниться. А чтобы немного развеять эту пелену, я предлагаю вам проехать со мной.
— Куда, зачем? — Я весь подобрался, как перед прыжком.
— Ну насчет «куда», это и ежу понятно — к нам, в управление. А вот «зачем» — это уже другой вопрос. Все узнаете в свое время.
Значит, все-таки меня запирают в кутузку… На всякий случай? Возможно.
— Вещички собирать? — спросил я прямо.
— Думаю, что не стоит.
— Позвонить я могу?
— Пожалуйста.
— Вы даже
— Да хоть в Москву, президенту.
Я набрал номер отца и сказал:
— Привет, па!
— Легок на помине. А мы тут с матерью собрались звонить тебе. Ты уже три дня молчишь. Что-то случилось?
Ужасное изобретение — телефон. Когда его не было, люди общались гораздо чаще. А уж родные — тем более. Теперь же позвонил старикам раз в неделю (а то и раз в месяц) — и лады. Будто увиделся. Так можно перезваниваться целый год, не видя друг друга и не ощущая надобности встретиться с глазу на глаз. Телефон дает обманчивое ощущение близости, будь ты хоть на другом конце света. Лишь когда теряешь друзей, близких или родных, только тогда появляется в душе чувство огромного сожаления и даже вины за то, что так мало общался с ними и что так много не проговорено и недосказано.
— Да, па, случилось… — Я немного замялся, пытаясь найти приемлемую формулировку своего сообщения.
— Ну, говори же, говори! — обеспокоился отец.
Я покосился на Завенягина, который глядел куда-то в сторону, делая вид, что ему совсем неинтересен мой разговор с отцом, и ответил:
— Во-первых, убили Африкана…
— Что ты говоришь?! Да-а, это новость… Весьма неприятная новость. Очень жаль. Старик был хорошим человеком. Но ты тут при чем?
Я невольно восхитился проницательностью отца. Он сразу сообразил, что мой звонок не случайный и что я сделал его не только для того, чтобы сообщить печальную весть.
— Во-вторых, я на подозрении, — ответил я прямо, заставив при этом Завенягина вздрогнуть. — Но не знаю точно, по какому делу.
— Алеша… это ты серьезно?!
— Вполне. Сейчас майор Завенягин, который ведет это дело, отвезет меня в отделение милиции… — я назвал, в какое именно, — уж не знаю, для какой надобности.
— Понял, я все понял. Так ты говоришь — Завенягин? Интересно… Ладно, это мы выясним. Держись, сынок! Все будет хорошо. Решим вопрос. Я подключу кого нужно.
В этом я не сомневался. Связи у бати, который работал в юридической конторе, были весьма солидными, в том числе и среди больших областных шишек, благодаря авторитету моего покойного деда.
— Ну зачем вы так?.. — с укоризной спросил майор, когда я положил трубку. — Я ни в чем вас не обвиняю. Просто нужно кое-что уточнить.
— Да ладно вам… Я сказал отцу то, что должен был сказать. Каждый защищается как может. Тем более что никакой вины за собой не чувствую. Уж извините, но мне известно, как в вашей системе могут шить дела. Или я заблуждаюсь?
Майор кисло покривился и ничего не ответил.
Спустя час я сидел в кабинете Завенягина вместе с тремя парнями моей комплекции и примерно одного со мной возраста — для процедуры опознания. Это же надо, какими мы стали «демократическими»! Теперь уже не потерпевшие граждане опознают своих обидчиков, а бандиты стараются узнать свою жертву, которая осмелилась оказать им сопротивление. Ну и времена пошли… Но самое главное — зачем майору этот спектакль? Что он этим хочет доказать? И главное — кому:
Первым завели в кабинет юного крысеныша, спеца по электронике, которого главарь автоугонщиков назвал Котей. Он вошел с видом человека оскорбленного в лучших своих чувствах. И то верно: какое обвинение могли предъявить ему менты? Преступление — угон авто — не было совершено, никто на него в уголовку не жаловался. А видеоматериалы со стоянки возле супермаркета годились разве что для архива.
Котя узнал меня сразу. И мгновенно побледнел, будто увидел что-то очень страшное. По тому, как забегали его глаза и задергался кадык на тощей цыплячьей шее, я понял, что еще немного — и он намочит штаны.
— Узнаете кого-нибудь из этих граждан? — чересчур вежливо, почти приторно, спросил Завенягин.
Котя с трудом оторвал взгляд от моего лица (я был невозмутим, словно Будда), посмотрел на подставных и не очень выразительно промямлил:
— Не-а… Никого… н-не знаю.
— Смотрите внимательней! — повысил голос майор.
— Не знаю! Говорю вам — нет! — неожиданно сорвался на крик Котя. — Уведите меня отсюда! Меня задержали незаконно! Я буду жаловаться! Вы за это ответите!
Он повысил голос не от сознания своей правоты, а от страха. Котя был сильно напуган (уж не знаю чем), и с ним вот-вот должна была случиться истерика, которая у людей худосочных обычно плохо заканчивается. (В армии мне довелось наблюдать нечто подобное.) Несмотря на связь с бандитами, предполагавшую жестокосердие и циничность характера, Котя все еще оставался большим ребенком со всеми его фобиями.
Наверное, Завенягин это понял, потому что приказал увести Котю, и вскоре в кабинете появился бычара, которому я сломал кисть. Правая рука у него была загипсована и висела на перевязи. Его волчий взгляд пробежался по подставным, а на мне словно споткнулся.
В отличие от Коти бандит не потерял самообладания, по крайней мере внешне. Но в его глубоко посаженных глазках цвета болотной ржавчины, прятавшихся под низким скошенным лбом, застыла злоба вперемешку со страхом. Так обычно смотрит непокоренный до конца раб на своего господина, который жестоко наказал его плетьми.
— Мне эти люди незнакомы… — глухо сказал бандит, с трудом отводя взгляд от моего лица.
— Вы что, сговорились?! — как змей, прошипел Завенягин.
В такой ярости майора мне еще не приходилось наблюдать. Он едва не искрился, а его взгляд не предвещал бандиту ничего хорошего.
— Кто мне клялся, что в состоянии узнать своего обидчика даже в темноте?! — продолжал майор.
— Здесь его нет! — окрысился бандит. — Гад буду! Начальник, у меня разболелась рука. Скажи своим коновалам, пусть дадут мне пару таблеток анальгина.
— Будет тебе… и анальгин, и кофа с какавой. Уберите его на хрен!
Бандита увели, ушли и подставные. Наверное, они были сотрудниками уголовного розыска, насколько я мог судить по нескольким фразам, которыми парни обменялись с Завенягиным. Мы остались одни.
— Цирк сгорел, клоуны разбежались, — сказал я со злой иронией. — Я вам сочувствую.
— Да? Почему?
— Ну как же, все вроде было чики-пуки, на мази, а тут такой облом. Не вышло замутить дельце?
— Увы… — Майор смотрел на меня испытующе, с нехорошим прищуром. — Для меня все в принципе понятно. Остался лишь один невыясненный вопрос: почему бандиты так сильно вас боятся? Чем вы их напугали?