Серебряная пуля
Шрифт:
В наступившей тишине Логан налил себе второй стакан вина.
— Я посмотрел последние данные по Элизабет Риверс. — Кеннет Маркелл показал на папки, громоздившиеся у него на столе. — Я просидел над этим два часа.
Рассеянно он снял верхнюю и открыл. Как и на других, на обложке стояло: «Э. Кливленд». Это кодовое имя Стиллман выбрал еще за три месяца до того, как история болезни попала к нему в руки.
— Этот сукин сын Малколм из Белого дома трезвонит почти каждый день.
—
— Но по тому, как они смотрят на это дело, получается наоборот, их проблема — это наша проблема. — Маркелл помолчал. — И, честно говоря, Грег, я тебе скажу со всей прямотой: насколько я понимаю, наша проблема — это твоя проблема.
Правильно, подумал Стиллман, если все всплывет и политики начнут охоту за скальпами в институте рака, в первую очередь они станут гоняться за его, Стиллмана, головой.
Маркелл еще раз прошелся по папкам, будто мог найти в них что-то для собственного успокоения.
— Итак, общий итог. Стандартная химиотерапия ничего не дает.
— Но прошел только месяц. И она приняла всего два цикла. Я бы хотел попробовать еще один.
В курс лечения включено три лекарства: доксорубицин, циклофосфамид и флуороусил — самые активные агенты против злокачественных клеток груди. За многие годы они оба использовали их с весьма заметным успехом.
— Я вижу кое-что положительное. Она выдерживает такую комбинацию достаточно хорошо. Почти никаких побочных эффектов, достойных внимания.
— Боже мой, Стиллман. Опухоль растет, и, если бы я ничего не соображал в этом деле, я бы подумал, что именно химия кормит эти злокачественные клетки.
Стиллман кивнул.
— И насколько такое положение беспокоит их, в Белом доме?
— Они же не идиоты. Ты тоже не такого уж высокого мнения о Берке, как и я. Но он доктор медицинских наук и разбирается в рентгеновских снимках.
Последний снимок заставил их обоих напрячься. Дело не только в том, что опухоль слегка выросла, теперь в ней появились узелковые уплотнения.
— Ну что ж, ведь не могут же они ожидать чуда, — возразил Стиллман с тихим бешенством.
— Именно этого они и ждут. Они смотрят на тебя так, как будто ты можешь вылечить ее, взмахнув волшебной палочкой. — Маркелл встал. — И пришло время попытаться дать ее им. Я хочу пойти на эксперимент. Поговорим о результатах твоего протокола.
Застигнутый врасплох, Стиллман попробовал собраться с мыслями.
— Ну, — улыбнулся он, — по крайней мере, я никого им не убил. — С благодарностью он отметил, что Маркелл улыбнулся в ответ.
— Ну, это не то, конечно, чего я жду.
— Может, и нет, но в экспериментальном лечении рака груди в последнее время это случай уникальный.
— Я согласен. В этом смысле ты оказался проницательным. Это как раз то, что надо было бы иметь нашим друзьям в Белом доме в связи с шумихой насчет какого-то молодого врача.
— Да, по раку груди.
— А где, кстати, Логан сейчас?
— Понятия не имею. Один из их компании все еще здесь. Рестон, он вышел чистеньким. Как будто обещающий. Может, дать ему возможность прорваться?
Маркелл посмотрел на него с внезапным раздражением.
Какого черта! Этот Стиллман, что, насмехается, бравируя своим показным великодушием?
— Мы уже говорили с тобой на эту тему, Грег. Сейчас я хочу услышать от тебя о дирониумнитрате. Расскажи мне о твоих результатах.
— Слушай, я верю в это лекарство.
— А почему, на основании каких данных?
— Мы еще не собрали всех данных. Но есть некоторые обнадеживающие результаты. Значительного уменьшения опухоли нет, но у семнадцати из тридцати восьми женщин на курсе наступил значительный период стабилизации.
— Насколько значительный?
— В некоторых случаях — шесть месяцев.
Маркелл устроился в кресле поудобнее. Он, казалось, весь ушел в абстрактную картину, висевшую на противоположной стене его большого кабинета.
— Я знаю, как хочется стать героем, Грег, — произнес он. — Я знаю, ты хочешь ее вылечить.
— А разве это не то, чего дни хотят?
Маркелл кивнул.
— По-моему, как раз пришло время подумать о прорыве. Давай испробуем на ней твое средство. Может, ей и не станет лучше. Но сейчас твоя задача — проследить, чтобы ей не стало хуже.
Через три дня после пребывания в родных пенатах, утром в понедельник, Логан закрыл дверь маленькой каморки и уселся в широкое кресло на двоих с выцветшей зеленой обивкой, которое он помнил столько же, сколько и себя. Рядом на маленьком столике стоял все тот же черный дисковый телефонный аппарат. Открыв желтую телефонную книгу, он поднял трубку. Его план был достаточно прост. В Соединенных Штатах всего двадцать семь раковых центров общего характера. Каждый из них именно так определялся Американским институтом рака, в соответствии с исследованиями в этой области и курсом клинического лечения, проводившегося в них. До конца недели он собирался дозвониться до каждого из этих центров.
Логан понимал, что не стоит быть большим оптимистом. Опыт последнего времени научил его, что, на первый взгляд, даже нечто безусловно стабильное способно рассыпаться прямо на глазах. Но что он мог поделать? Дэн знал одно: да, он представляет определенную ценность как специалист по биомедицине. Разве не он буквально полтора года назад оказался среди тех, кого искали, выбирая из множества по стране? И, несмотря на неприятности, постигшие его, вполне можно предположить, что работа в институте рака увеличивала его ценность на рынке труда.