Серебряная Рука
Шрифт:
— Послушай меня, Паулина. Если я отсюда не выберусь, я умру. Я слабею с каждым днем, мне делается только хуже, и никакие пиявки не могут меня вылечить.
Тут Отто отвернулся, слезы побежали по его щекам, и он уткнулся лицом в топчан.
— Почему ты плачешь, Отто? — спросила маленькая Паулина, которая с тревогой смотрела на него все это время.
— Потому что я так болен. Я хочу, чтобы мой отец пришел и забрал меня отсюда.
— Но я не хочу, чтобы ты ушел, — сказала Паулина, которая не могла скрыть своего огорчения. — Если твой отец заберет тебя, ты не сможешь больше ничего никогда мне рассказать.
— Нет, смогу, потому что когда я стану
— Кажется, я смогу это сделать, — сказала Паулина, подумав немного. — Иногда я хожу с Максом навестить его мать, которая нянчила меня, когда я была маленькой. Катерина — жена свинопаса Фрица, и она попросит его передать весточку твоему отцу. Она всегда делает то, что я хочу, а ее муж Фриц всегда делает то, что она ему велит.
— Сделай это, Паулина, для моего спасения! — вскричал мальчик.
— Послушай, Отто, если я это сделаю, обещаешь ли ты действительно вернуться и жениться на мне, когда вырастешь?
— Да, обещаю, — очень серьезно ответил Отто.
— Хорошо, тогда я сумею передать твоему отцу, где ты.
— Но можешь ли ты сделать это так, чтобы барон Генри ничего не заподозрил?
— Да, — ответила Паулина, — потому что если мама и папа узнают, что я натворила, они наверняка поколотят меня и отправят спать одну в темную комнату.
Глава 9. ОДНОГЛАЗЫЙ ГАНС НАВЕДЫВАЕТСЯ К ЗМЕЕЛОВУ
Свинопас Фриц сидел за поздним ужином, поедая картошку из большого деревянного горшка. Жена его, Катерина, сидела напротив, в то время как полуголые маленькие ребятишки играли на земляном полу. Лохматая собака свернулась перед очагом, а большая свинья с хрюканьем чесала бок о ножку стола.
— Да, да, — продолжала Катерина разговор, который давно уже вела с мужем, — хозяева замка, несомненно, плохие люди. Куда годится, что с маленьким сыном барона обращаются так жестоко. После того, что с ним сделал барон Генри, мальчик уж точно не может представлять никакой опасности. Я, по крайнем мере, не считаю, что бедный несмышленый ребенок должен оставаться в темнице в одиночестве до самой смерти.
В ответ свинопас Фриц крякнул, не поднимая глаз от горшка.
— Я тебя понимаю. Ты считаешь, что мне не следует совать нос не в свои дела. Но если бы ты только слышал, что эта славная девчушка, которая сегодня утром была здесь, рассказывала о бедном мальчугане! Надо иметь каменное сердце, чтобы не пожалеть его. Тебе следует дать знать рыжебородому, что его бедный сын смертельно болен и заключен в темницу. Ты ведь не откажешься от этого, Фриц?
Свинопас с шумом бросил деревянную ложку в котелок.
— Чертовщина! — вскричал он. — Да заруби себе на носу — не твоего ума это дело. Если наш разговор дойдет до ушей барона, он отрежет тебе язык и снесет с плеч мою голову. Неужели ты вообразила, что я дам себя втянуть в такую историю? Послушай, все
— Да нет, — возразила Катерина, — речь не идет о предательстве. Тебе только следует передать Рыжебородому, в какой части замка заперт его сын.
— Ну и что тогда будет? — спросил Фриц.
— Не знаю, — сказала Катерина, — но я обещала малышке Паулине, что ты найдешь барона Конрада и передашь это ему.
— Ты пообещала кобылье яйцо, — сердито усмехнулся Фриц. — Как я могу найти барона Конрада и передать ему весточку, когда наш барон уже два дня рыщет по лесу в напрасных поисках.
— Но коли ты обнаружил Рыжебородого один раз, то сможешь найти его снова, — настаивала Катерина, — не похоже, чтобы он ушел далеко отсюда, когда его сын так нуждается в помощи.
— Я ничего этого знать не хочу, — возмутился Фриц и, решительно встав из-за стола, вышел из дома.
Но Катерину это не особенно огорчило. По своему опыту она знала, что, несмотря на решительный отказ, рано или поздно Фриц сделает то, о чем она просит.
Парой дней позже коренастый, очень крепкого вида одноглазый человек, одетый в кожаную куртку, с круглой кожаной шапкой на голове, показался на тропинке, ведущей к сторожке на задворках замка. Спина его сгибалась под тяжестью большого короба. Это был наш старый знакомый — Одноглазый Ганс, хотя даже родной брат не узнал бы его в таком обличие. Мало того, что он превратился в коробейника, к тому же он стал изрядным толстяком.
Тук, тук, тук, забарабанил Ганс в дверь узловатой корявой клюкой, служившей ему в дороге. Подождав немного, он застучал снова. В конце концов маленькое смотровое окошко приоткрылось, и сквозь железные прутья высунулось женское лицо. Одноглазый Ганс вежливо снял шляпу.
— Здравствуй, красотка. Не нужны ли тебе ленты, гребешки и украшения на любой вкус? Я проделал долгий путь из самого Грюнштадта с мешком, полным таких чудесных вещиц, каких свет еще не видывал. Тут и кольца, и браслеты и ожерелья из чистого серебра с гранатами и рубинами. Твой парень ахнет, увидев на тебе такую красоту. Причем отдаю я эти украшения так дешево, как тебе и не снилось. Стоит тебе только сказать: «Они мне нравятся», и считай, что они твои.
Испуганное лицо в окошке повернулось сначала направо, потом налево.
— Тсс! — сказала девушка, приложив палец к губам. — Тебе лучше убраться отсюда, и чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше для тебя. Если господин барон увидит чужака, ведущего какие-то переговоры с заднего крыльца сторожки, он спустит на тебя своих волкодавов.
— Вот еще, — усмехнулся Одноглазый Ганс. — Барон слишком крупная птица, чтобы обращать внимание на такое мелкое насекомое, как я. С волкодавами или без них, но я ни за что не уйду, не показав тебе чудесных вещиц, купленных мною в городе, даже если мне своей шкурой придется поплатиться за это.