Серебряная Рука
Шрифт:
Все это время Ганс стоял с мотком, ожидая, когда канат перестанет рваться у него из рук. Когда же это произошло, он для верности еще подергал канат и, глядя на Отто, произнес:
— Моли Бога, малыш, чтобы грузило упало на землю, потому что если это не так, мы с тобою пропали.
— Я молюсь, — ответил мальчик, кивнув головой. И точно в ответ на его молитву кто-то внизу дернул канат.
— Это твой отец, — перевел дух Ганс. — Не иначе, как тебя услышали на небесах.
И он дернул веревку барону в ответ.
Отто лежал, зачарованно глядя, как
Это была долгая и мучительная работа. Напильник яростно скрежетал по металлу, но он оставался несокрушимым. Отто, наблюдавшему за скрюченной под потолком фигурой, стало казаться, что Ганс никогда не справится с этой работой.
Время от времени Ганс останавливался, чтобы перевести дух, и пытался выломать подпиленные прутья, но ничего не получалось, и он снова продолжал упрямо пилить.
Уже три или четыре раза бедняга испытывал прутья на прочность, и каждый раз железная решетка не поддавалась. Наконец, Ганс навалился плечом на нее с такой силой, что она стала наклоняться. Отто смотрел на это, не веря своему счастью. Внезапно раздался громкий треск, и кусок решетки вылетел наружу, в темную ночь. Ганс привязал канат к оставшимся прутьям и скользнул вниз, к Отто.
— Мой маленький господин, — сказал он, — как ты думаешь, если я возьму тебя на руки, у тебя хватит сил удержаться, обхватив меня за шею?
— Да, — ответил мальчуган. — Я надеюсь, что на это у меня сил хватит.
— Тогда вперед! — скомандовал Ганс. Он осторожно поднял Отто с грубого топчана и, притянув к себе, обвязал кожаным ремнем.
— Тебе не больно? — спросил верный слуга, закрепляя ремень самым тщательным и надежным способом.
— Почти нет, — ответил мальчик слабым голосом.
Тогда Ганс поплевал на ладони и начал медленно двигаться по канату вверх. Достигнув края окна, они на минуту остановились, и Отто покрепче обхватил Одноглазого Ганса за шею.
— Ты готов?
— Да.
— Держись крепко и ничего не бойся.
С этими словами Ганс повернулся и перекинул ноги через подоконник.
В следующее мгновение оба беглеца повисли над пропастью. Отто взглянул вниз и дыхание у него перехватило.
— Господи, спаси нас! — прошептал мальчик и зажмурил глаза, чтобы справиться со слабостью и головокружением от вида разверстой под ними бездны.
Ганс не сказал ничего и только сжал зубы. Обвив веревку ногами и перехватывая ее то одной, то другой рукой попеременно, он начал медленно
Человек, закутанный в темный плащ, вышел из тени, которую отбрасывала стена замка, и взял Отто на руки. Это был барон Конрад.
— Мой сын, мой малыш, — произнес он дрожащим голосом. Отто прижался лицом к его щеке и слезы хлынули из его глаз.
Внезапно барон издал крик, как от смертельной раны.
— Боже правый! Что они с тобой сделали? Бедный малыш!
Он бросился на землю и, закрыв лицо руками, зарыдал, задыхаясь одновременно от ярости и сердечной муки — у его сына, бедного маленького Отто, правая рука была отрублена.
— Не убивайся так, — прошептал мальчик. — Теперь мне уже не так больно.
Он снова прижался к отцу и поцеловал его.
Глава 12. СО СМЕРТЬЮ НАПЕРЕГОНКИ
Но Отто еще не был в безопасности. Внезапно громкий удар колокола разорвал ночную тишину прямо над головой барона и его людей. Взглянув вверх, они увидели, что в Замке Змеелова началась тревога. Огни вспыхивали один за другим. Вот уже озарились все окна, и до них стали долетать крики поднятых в ночи обитателей замка.
Одноглазый Ганс с досадой хлопнул ладонью по ляжке.
— Вот к чему приводит ненужная жалость! Я поймал часового и заставил его показать, куда упрятали маленького барона. После этого часового следовало прикончить для безопасности. Мне это было ясно, как божий день. Но тут я вспомнил, что мой маленький господин ненавидит всякое кровопролитие. Вот я и решил сохранить жизнь негодяя. Видите, чем все это закончилось? Очевидно, он успел распутать веревки и поднять всех на ноги. Теперь замок гудит, как растревоженный улей.
— Нам надо спасаться бегством, — сказал барон. — После того, как я попал в беду и все, кроме шестерых преданных мне людей, отступились от меня — ничего другого мне не остается.
В словах барона Конрада звучала горькая обида. Произнеся их, он бережно взял Отто на руки и стал спускаться по каменистому склону к дороге позади холма. За ним последовали его спутники, включая босоногого и все еще черного, как трубочист, Ганса. Неподалеку от дороги в тени рощи их поджидали лошади.
Барон влез на своего черного скакуна, усадив Отто в седло перед собой.
— Вперед! — раздалась его команда, и все всадники дружно выехали на дорогу.
— А теперь в Святой Михаэльсбург, — приказал барон Конрад и кавалькада, развернувшись на запад, понеслась во весь опор через лес, оставляя за собой Замок Змеелова.