Серебряная свадьба

Мишарин Александр

У с т и н ь я К а р п о в н а. Посадили тебя за стол с порядочными людьми! Так не кобенься!

В ы б о р н о в. Аглая Андреевна, разрешите, я за вами поухаживаю?

Все оценили жест Выборнова.

А г л а я. А? Руки-то коротки стали, Устинья Карповна? Не тобой сюда звана! Небось повыше тебя власть в Туреевке нашлась. И повыше вон его, бугая лысого!

Г о л о щ а п о в. О ком это она?

К а л е р и я. Не о тебе, успокойся.

Г о л о щ а п о в. И непонятно — почему «лысого»?

А г л а я. Меня, может, Геннадий Георгиевич совсем на том свете нашел! И сюда,

под ручку, через весь город вел! Чтобы весь город видел! Как жена Серафима Полетаева… Чтобы все смотрели, как жену самого Полетаева… (Не может говорить.)

Сирый снова усаживает ее рядом с собой, что-то говорит, успокаивает.

Пауза.

У с т и н ь я К а р п о в н а. Мы тебя, Аглая, знаем. Помним! И Серафим твой не чужой в этом доме был. Мало ли что в жизни бывает. Только и ты праздника нам не порть. Сиди. Ешь. Пей. Мы люди широкие, спокойные. Наливайте. Закусывайте. Эх, не поверите, люди добрые! А у меня самой никакой свадьбы не было. Ни простой, ни серебряной. Никакой. Мужика-то своего я, правда, помню. Но уж смутно-смутно… (Подмигивает Выборнову.) Эх, Георгиевич, ты же знаешь, кем я только за жизнь не бывала! И лавкой заведовала, и при раскулачивании присудыркивала, и радио по тайге проводила. А Павлушку вон куда подняла! За Советскую власть! Вот за что я сейчас выпью! (Пьет.)

Г о л о щ а п о в. Раз на то пошло, дайте мне сказать. Я здесь как-никак Советская власть. Меня народ выбирал. Ну, всякое бывает. Промашки, осечки, ошибки… Но ведь главное-то, главное… Ради чего живем? Вот и хочется от всей души Геннадию Георгиевичу сказать… Ругай ты нас! По шеям! В бога-душу мать! Давай! Тебе — все можно! Но ведь и сделано сколько? А? Ну хотя бы… из последних? Ветку железнодорожную провели! Скажи, нет?

Л и д и я. Большое облегчение людям!

С и р ы й (мрачно). И буфет на станции.

Г о л о щ а п о в. А элеватор? Самый крупный в области.

Л и д и я. И продленка в школе.

У с т и н ь я К а р п о в н а. А асфальт? От площади нашей и прямо до рынка.

Л и д и я. Его сейчас просто под снегом не видно!

Г о л о щ а п о в. А киношка? А два магазина? Аж на окраине! А станция техобслуживания? А Дом быта? Все! Все! В бюджет района! Все в одну копилку!

С и р ы й. А как же! В одну копилку. В один, так сказать, мешок. Да только с мешком нашим что-то неладно. Толи мыши погрызли? Толи хуже, крысы завелись. А мы, такие младенцы, за головы хватаемся: «Ах, люди добрые, что делается! Отсюда сыплется, там уворуют, здесь припишут… Там сгноят… Здесь пропьют!» Ну а мы, хозяева жизни, народу отвечаем твердо: «Спокойно работайте, товарищи! Это, мол, мелочи, ерунда! Главное, в наших руках — власть! А на это мы все положили, так сказать… с прибором!!»

Г о л о щ а п о в. Это с каких пор власть-то в твоих руках? А? И не потребляй… лишнего! Тоже мне… «с прибором»! Дети тут! (Кивнул на Тоню.)

С и р ы й (отмахнулся). Да ведь сколько в мешок ни клади — прибавка-то небольшая! Загадка? Загадка! Но люди-то живые! Или нет? Они все видят… И дети тоже. Все! И не только у нас в районе. Ты, Георгиевич, с высот своих признайся. Ведь целые учреждения с ведомствами под золотым дождем жируют! Да еще надо — сами дырки просверливают. Чтобы побогаче текло!

В ы б о р н о в. Ну, ладно, ладно… Про верх я знаю… У тебя-то самого… мешок не рваный?

С и р ы й (смеется).

Я — хозяин.

В ы б о р н о в. Хорошо, пусть хозяин. А какой? (Показывает на Голощапова, Важнова.) Как он? Или как он?

С и р ы й. Другой! Ты меня с ними не равняй! (Усмехнувшись.) У меня каждый год хлеб! Не то что у других! Животноводство, а у других падеж. Четыре тысячи двести литров на корову, а у других — две с трудом. Только все равно я у них кругом виноват. Виноват, что с жильем почти хорошо. «Не переманивай людей у слабых хозяйств лучшими условиями жизни!» Еще виноват, что гостиница, Дом культуры, детские сады — два! «Создаешь себе ложный авторитет, идешь за народом. Хвостизм!» Виноват, что доход…

Г о л о щ а п о в. Три миллиона…

С и р ы й. Извини! С половиной! Готов нести любое наказание!

К а л е р и я (с усмешкой). Мы его так и зовем: «Суворовский куркуль»!

С и р ы й. Ага! Или проще — «шут гороховый»! Вот и вся слава… (Голощапову.) А ты у меня все равно ни хрена не получишь! (Залпом выпил.)

Г о л о щ а п о в. Ничего, ничего… Говори. Мы — люди выдержанные!

С и р ы й. Да что же делать с ними, Геннадий Георгиевич??! Нарожали мы их, удобных да правильных! Да «выдержанных»! Они же, как гончие, на горле у нас висят!

В а ж н о в. Василий Васильевич!

С и р ы й. Всему моду задают! Дерет такой «удобный» со своего места, как раньше никакой процентщик не драл! Он за свою послушность да за политграмотность такое требует! Никаким Уренгоем, никакими якутскими алмазами не расплатишься!

Г о л о щ а п о в. Хорошо, хорошо… Только не пей больше! А сам ты? Чист как агнец? С совестью, значит, в ладу?

С и р ы й. Правду? (Пауза.) И у меня совесть в полосочку! Теперь все хотят, чтобы совесть у них удобная была! Безразмерная!

Г о л о щ а п о в (сидевший красный, гневный, вдруг расхохотался). Не все ты, Василий Васильевич, перечислил, за что тебя мы поправляли. (Неожиданно резко.) Только не забывай, Василий Васильевич, — мы бо-о-ольше о тебе понимаем! Ведь по правде, дай тебе волю — ты бы не только нас с Романовичем отсюда бы турнул! Ты бы всю Советскую власть — к чертям собачьим! Знаем, знаем мы твою классовую сущность! Заметили тебе глаза миллионы твои! Крепко заметили… Но мы… Пока! Терпим! Терпим! И помни об этом. Крепко помни. (Весело Выборнову.) Ишь, сколько намолол, а все из-за чего? Орден ему, видите ли, не дали. У малыша игрушку отняли. Сделаем! Даст Георгиевич нам указание… Но он человек умный. Он — не даст! Не так все просто! (Поднялся, улыбается.) Ну ладно — это все слова, эмоции. А дело есть дело. Обрадуем скоро, Геннадий Георгиевич, тебя новым заводом комбикормов. Не шутка! Сегодня утром на президиуме РАПО так и решили. И подписали. И с плеч долой. За это я предлагаю!

У с т и н ь я К а р п о в н а (несет пельмени из кухни, заглядывает в кабинет, Гею, который в кабинете говорит по телефону). Ну, служивый, совсем зарапортовался! Палец-то от телефона не отсох? Посиди с нами, поговори… Лидия, пельмени пора подавать.

В ы б о р н о в (Голощапову). Давно я хотел спросить вас насчет имени. Кронид — это древнегреческое?

Г о л о щ а п о в. Ну зачем же «вы»? Зря! Обижаете!

А г л а я (с неожиданной яростью). Хуже он любого грека. Даже древнего!