Серебряная воительница
Шрифт:
Обед сам по себе был довольно странным. Тон за столом задавала в основном Люси Страйк, охотно и без видимой последовательности распространявшаяся на темы, которые поднимали ее муж или мистер Секстон. Таррант сидел за столом, окружив себя коконом безмолвия. Он ел все, что ему предлагали, но ограничился лишь двумя стаканами довольно скверного вина.
Когда обед закончился, собравшиеся перешли в спортивный зал — так гости на званом обеде переходят в гостиную, — где Таррант снова подвергся обработке мистером Секстаном, что на сей раз он перенес с большим трудом, скорее всего, по причине резкого контраста с тем, что тому предшествовало.
Теперь он лежал в своей камере, пытаясь добиться внутреннего спокойствия. Завтра, конечно, ему предстоит сеанс с Меллишем. Или беседа с полковником Джимом. Или общение сначала с Кларой, а потом и с Ангелом. А может, для него припасен какой-то сюрприз? Но если он сочтет необходимым выдать им безобидную информацию, лучше делать это на свежую голову — под воздействием наркотика легко оступиться и наговорить лишнего. Может быть, стоит рассказать хоть что-нибудь самому полковнику Джиму. Показать, что он начал колебаться.
Таррант произвел оценку понесенного им физического ущерба. Один глаз заплыл. Тело в синяках. Распухли колено и локоть. Но пока никаких переломов, ничего непоправимого. Секстон знал свое дело. Они надеялись сломать его, не нанеся вреда его рассудку. Это непросто: уничтожить волю, но не затронуть смежные области сознания.
Итак, он продержался шесть дней. Кажется, ему удастся выстоять еще немного. Пока не подоспеет Модести. Господи, что ты за глупец! Она вообще не появится, и лучше даже об этом не мечтать… Нет, он сумеет выдержать до появления Модести. Но когда она появится? Через несколько дней? Через неделю? Или через месяц?
Таррант с трудом перевернулся на другой бок. Словно алкоголик, ежечасно сражающийся с искушением, он решил, что обязательно продержится еще один день. А там видно будет.
Глава 6
— Нет, я все сделаю сам, — сказал Вилли Гарвин.
Он взял у Модести пустую тарелку с вилкой и поставил на свою со словами:
— Спагетти были хороши, Принцесса. И соус тоже.
— Все зависит от того, как открывать банку, Вилли.
Он понес тарелки на кухню, а Модести тем временем подлила красного вина. Вилли вернулся, сел в кресло у кофейного столика, взял стакан. Рано утром они приземлились в Хитроу, а потом проспали большую часть дня. Это не помешало им потом поспать и ночью. Они обладали даром копить сон впрок или обходиться без него очень долю. Модести надела синюю блузку и серую юбку. На Вилли были серые брюки и черный свитер тонкой шерсти.
— Что теперь, Принцесса?
— Похоже, мы выяснили, кто тут плохие мальчики. — Модести подумала, потом продолжила: — Пожалуй, надо поговорить с Джанет, пока мы не сделали следующий ход. Ты ей звонил?
— Прямо из аэропорта, когда ты ходила в туалет. Но я только сказал, что мы благополучно вернулись. Я обещал…
— Завтра можно съездить к ней…
— Как раз по вторникам она обычно приезжает в город. Я позвоню и скажу, чтобы она заглянула к нам днем, да?
— Отлично, — сказала Модести. — Она не захочет принять участие в нашей экспедиции?
— Да, она выразила такое желание. Но это же безумие — брать ее на дело.
— Я не говорю, что мы берем ее на дело. Но раз ей так хочется быть рядом, пускай. Наша база будет милях в двадцати от замка… Потом еще раз посмотрим карту…
Вилли воззрился на нее с удивлением.
— Странно, я думал, ты скажешь «ни в коем случае». Но в операции ей участвовать ни к чему, а что толку сидеть вдали от событий?
— Она хочет узнать другую сторону Вилли Гарвина…
— Ну, как знаешь, Принцесса… Я все равно не понимаю…
— Все вы, мужчины, такие, Вилли. — Тут зазвонил телефон у ее локтя, и Модести взяла трубку. — Спасибо, Альберт. Пусть поднимается. — Она взглянула на Вилли и пояснила: — Это Джек Фрейзер.
Когда двери личного лифта Модести раскрылись, она уже вышла в фойе, чтобы встретить гостя. Из лифта появился маленький, на вид тщедушный человечек. В одной руке у него был котелок, в другой сложенный зонтик. Фрейзер являл миру личину робкого неуверенного человека, что не имело никакого отношения к его сути. Это был умный, опытный и безжалостный оперативник, с блеском доказавший свой высокий класс в пятидесятые годы во время той подпольной войны шпионов, что бушевала в Берлине.
Сегодня он не стал изображать из себя робкого рохлю, просто положил шляпу и зонтик со словами:
— Привет, Модести. Где вы пропадали? У вас остался еще тот бренди?
— Большую порцию? Без содовой?
— Вот именно. Привет, Вилли. — Он спустился по трем ступенькам, что отделяли фойе от гостиной, заполненной различными антикварными безделушками и устланной исфаганскими коврами.
Вилли был уже в маленьком баре в нише.
— Привет, Джек. Жаль Тарранта.
Фрейзер взял бокал с бренди, пробормотал «спасибо», а потом двинулся к честерфилду. Когда Модести села на диван, он примостился на другом конце.
— Странные дела творятся, — буркнул он. — Никак не могу понять, что все это значит, но решил с вами поделиться. — Он сделал глоток, испустил восторженный вздох, потом чуть поднял бокал, приветствуя Модести. — Вы стащили этот нектар с Олимпа?
— Не с Олимпа, а у немецкого промышленника — несколько лет назад. Среди прочего оказался и бренди. Но у меня осталось только шесть бутылок.
— Вы просто сошли с ума, что угощаете им гостей. Короче сегодня утром я выяснил, что Рейли продался.
— Это шофер Тарранта?
— Да. Я получил очередной отчет секции ДВ, и там было кое-что о Рейли.
— ДВ — это Дальний Восток?
— Да, полтора месяца назад мы посылали Рейли в Гонконг.
— Странно. Мы сами только что оттуда. Зачем посылали?
— Отчасти для практики. Я собирался повысить его, сделать курьером. Ну и находил для него разные небольшие задания. Кроме того, я его проверял. За ним приглядывали.
— И что же стряслось?
— Женщина.
— Курьеры порой спят с женщинами, как и все прочие смертные.