Серебряное прикосновение
Шрифт:
Эстер давно уже поняла, что ее муж никогда не станет амбициозным, предприимчивым бизнесменом. Единственной целью его жизни было благополучие Эстер и их детей, что само по себе уже представляло огромную ценность. Мало кто из женщин того времени получал такой дар от мужей. И Эстер была чрезвычайно благодарна Джону. Разумеется, продвижение вперед и выше в деловом мире всегда связано с определенным риском, которого едва ли возможно избежать. Но Эстер искренне верила, что если бы Джон сумел «развязаться» с Почетным Обществом Ювелиров и стать свободным мастером, он наверняка стал бы неторопливо,
Существовала еще одна очень важная причина для их переезда за город, о которой Эстер никогда не забывала. Джон работал «на износ», и она считала, что жизнь за чертой города, вдали от его ядовитых туманов и задымленной атмосферы пойдет на пользу здоровью мужа. У Джона в последнее время участились приступы сухого кашля. Эстер лечила его микстурой собственного приготовления: отвар мяты, мед и сырые яйца. Лекарство помогало, но Эстер была убеждена, что свежий, чистый воздух сельской местности предотвратит возобновление этих приступов. И когда наконец переезд был завершен, она вздохнула с облегчением.
Район Банхилл Роу находился в приходе церкви Святого Луки и традиционно был деловым и торговым центром. Там размещались резиденции многих преуспевающих компаний, как, например, «Уитбреда» — известного предприятия по производству пива и эля, Большой оружейной палаты и многих других. А жилые дома находились в основном в северной части Банхилл Роу. Население состояло из богатых коммерсантов и преуспевающих ремесленников. Еще дальше к северу Банхилл Роу постепенно переходил в Банхилл Филдс, и это уже была настоящая деревня, окруженная полями и перелесками, вдоль и поперек разрезаемыми множеством мелких и очень чистых речек.
Бэйтмены поселились в доме под номером 107. Он стоял на самой окраине квартала, и из его окон открывался чудесный вид на деревенский пейзаж. Позади дома был большой сад и светлая, просторная мастерская.
Джон и Эстер вскоре познакомились со своими соседями. Питер очень быстро подружился с братьями-близнецами Бивер. Их семья жила в доме номер 84 по той же улице.
А потом к их компании присоединились и другие дети из квартала. Все они были примерно одного возраста, а Элизабет Бивер — сестра близняшек — погодкой Питера. Очень быстро они стали хорошими друзьями.
Как-то раз Элизабет вышла на улицу, держа в руках бумажный сверток с ирисками домашнего приготовления. Она вплотную подошла к Питеру и уставилась на него своими темно-синими, цвета сапфира, глазами. Затем изящно поправила розовый шелковый бант в темно-каштановых волосах и протянула ему ириску. Питер сказал «спасибо» так, будто ему подарили пол-литра.
— Я сама помогала маме делать ириски, — сообщила Элизабет.
— Очень вкусно!
Тут на них налетела целая стайка детей, и ириски моментально исчезли с ее ладоней. Элизабет ничуть не расстроилась, лишь спокойно облизала сладкие пальцы.
Всю эту сценку наблюдала из своего окна Эстер, и ей очень захотелось пригласить девочку к себе, познакомить ее с
В самый первый вечер, проведенный на новом месте, Эстер опять увидела местных пташек, которых любила с детства. Питер, которому она рассказывала много историй о животных и птицах, смастерил маленькую кормушку. Пока он работал, ему все время приходилось прогонять Уильяма.
— Положи на место пилу! Не трогай молоток! И вообще, уйди отсюда!
Не тут-то было! Он продолжал крутиться возле Питера. Тот не выдержал и дал брату затрещину. Уильям молча сделал шаг назад и принялся ждать, не сводя глаз с Питера. Он был упрямым и очень редко плакал, даже когда было больно.
Наконец Питер сдался и со вздохом сказал:
— Ну ладно. Будешь держать гвозди.
— Здорово! Я не уроню, честное слово!
И, разумеется, растерял их все — Питеру пришлось ползать на коленях по всей лужайке и собирать гвозди.
У Эстер были свои особые планы относительно сада позади дома. В нем хватало места и для овощей, и для цветов, и для лекарственных трав. Но сначала ей пришлось основательно расчистить территорию. Сад долгое время оставался без хозяина и весь зарос сорняками. Эстер даже наняла в помощь садовника. Часть трав она хотела перевезти с Никсон Сквер, часть — посадить заново.
Эстер полюбила новый дом буквально с первого взгляда. Он не был вычурным, претенциозным. В нем было много больших просторных комнат, но снаружи он выглядел более компактным и не таким огромным, как дома по соседству. Изнутри стены были отделаны деревянными панелями, особенный уют придавали помещениям камины— действующие и декоративные. В этом доме Эстер собиралась остаться навсегда.
Джон также был вполне доволен переездом. Его последние сомнения в необходимости смены дома окончательно рассеялись, когда он увидел, что местность идеально подходила для детей, особенно младших. К тому же до Лондона совсем недалеко, и Джон вполне мог возобновить работу в мастерской без всякого ущерба. А уж Эстер едва с ума не сходила от счастья, что наконец-то вновь оказалась за городом.
В двух шагах от их нового дома располагалась небольшая, но уютная таверна под названием «Ройял Оук», куда любил наведываться Джон. По соседству с ней, стена к стене, находилось большое поместье, принадлежавшее лондонскому банкиру Джеймсу Эшдейлу. Перед особняком был разбит великолепный сад, и все их земельные владения окружала высокая живая изгородь.
В таверне часто говорили о хозяевах этого поместья, которые почти никогда не приезжали туда, а Джон рассказывал все Эстер:
— Эшдейл — вдовец, у него трое детей: двадцатилетний сын и две дочери, которые уже замужем. Он очень редко приезжает в Банхилл Роу.