Серебряные рельсы (сборник)

Чивилихин Владимир Алексеевич

– И довольно дешево обойдется это место, – прикинул Костя, – просто здорово!

– Халтурщики, – сказал вдруг Алеша, и товарищи удивленно взглянули на него – они никак не могли привыкнуть к Алешиной манере выражать свои мысли. – Я говорю: почему на карте другое? – пояснил Алеша, заметив недоумение друзей. – Что это за халтурщики тут работали?

– Не скажи, – возразил Кошурников. – Герои! Учти, это же было в 1909 году. Инструменты не те, да и надо было тогда каким-то безвестным прапорщикам первым забраться в эту дичь…

Темнело. Черные горы будто снова подвинулись к горе. Казыр бесновался внизу. Метров через пятьсот ниже по течению река снова исчезла в расщелине. Оттуда доносился гневный бычий рев Казыра. Изыскатели спустились к берегу. С темнотой Казыр стало слышней, скалы стонали и гудели, отражая бешеный натиск воды. Расположились лагерем у этого чудовища, которое словно пришло сюда из древнего мифа.

Кошурникова трясло. Холодная липкая одежда забирала остатки тепла. Начальник экспедиции стискивал зубы, напрягал мускулы груди и шеи, противная унизительная дрожь не унималась. Он стыдился этой слабости, но никто сейчас не смотрел на него – Алеша ушел в лесок драть бересту, а Костя не спеша рылся в мешках, разыскивая топор. Кошурников больше не мог терпеть – прыгнул за густой пихтарник, пошел вприсядку, замахал руками, шумно дыша, стал выворачивать из земли молодую осинку. Отломил у корня, взялся за вторую. Потом он кланялся в землю, расшвыривал камни, прыгал на месте, хлопая по бедрам деревенеющими руками. Он украдкой поглядывал в сторону лагеря – ему не хотелось, чтобы ребята видели его в этот момент. Сердце постепенно согревалось, грудь теплела, но уже давал себя знать ночной морозец – телогрейка совсем задубенела, охватив тело тяжелым панцирем.

Прибежал к лагерю, схватил топор и кинулся в горельник, где долго крушил черные деревья, стоящие строго и немо.

– Хватит, Михалыч, – сказал Алеша, появившийся рядом. – Идите к костру, я стаскаю. Обсушиться вам надо.

Костя возился у костра с ужином. Запыхавшийся Кошурников стал разуваться – ноги у него зашлись совсем.

– Михалыч, а что вы в пихтарнике-то бушевали? – спросил Стофато.

– Танцевал, Костя. Есть такой танец один полезный – танец живота своего. Модный танец в зимней тайге, кровь разгоняет. Ты его еще не постиг…

– Постигну, Михалыч. Еще не все потеряно.

– Да, я думаю…

После ужина Костя целый час перетряхивал в мешках скарб, разыскивая вьючку из сыромятины. Нашел, разрезал вдоль и терпеливо стал обматывать ремешками свои разваливающиеся сапоги. Потом и он улегся рядом с Алешей. У огня остался один Кошурников. Лишь к полуночи Михалыч согрелся настолько, что мог держать в руках карандаш.

«20 октября. Вторник

Ночь. Порог Щеки, или, как значится на карте, Стена. Доехали до порога к 16 часам. Прошли еще после дневного чая 6 перекатов. Итого, за день провел через 24 переката, из которых не все уж такие простые.

В порог запустили плот на веревке. Двое вели по берегу, а я шел на плоту. Думаю завтра провести плот таким образом, сколько только можно, а потом отпустить. Надеюсь, что плот пройдет целым и мне удастся его поймать ниже порога.

Место в окрестностях порога исключительно интересное. Правда, горы не такие мощные, как в Центральных Саянах, но все-таки представляют достаточно внушительное зрелище. Река прорывается в узкую щель, зажата с боков в сильно извилистом ущелье. Повороты есть более чем под прямым углом при ширине реки метров 7-10. Спад очень большой. К сожалению, у меня нет никакого инструмента, которым я мог бы определить высоту падения.

Исключительно интересен порог в большую воду, когда река заполняет все ущелье. Глубина ущелья метров 15–20, а выше – по обоим берегам – террасы, которые не отражены на карте. Рельеф и ситуация в этом месте изображены неверно. Для трассирования линии место не представляет никакого труда. Ход по террасе по своей сложности ничем не будет отличаться от других участков трассы, а я при камеральном трассировании представлял себе это место исключительно сложным. Можно легко трассировать линию и левым и правым берегами, в зависимости от того, как это потребуется на других участках линии.

На Щеках завтра возьму образец № 6 порфира, который здесь преимущественно распространен. Вообще рассчитываю на Громова, который обещал дать геоморфологическое описание долины Казыра, так как по моим данным вряд ли удастся составить хоть бы приближенное понятие о геологии района.

До жилья остается 99 км, то есть такое расстояние, которое можно пройти при любых условиях – зимой, летом, в распутицу, без продовольствия и т. д., так что надеюсь на благополучное завершение своей поездки.

Главное, что меня беспокоит, – это то, что я обещал 20 октября приехать. Сегодня уже 20-е, а я еще далек до конца. Будут волноваться, но я ничем не могу дать о себе знать.

С продовольствием дело обстоит благополучно. Нет только крупы – нечем заправлять суп и не из чего варить кашу. Хлеба и сухарей имею 30–35 кг, мяса килограммов 50, масла килограмма 2, есть соль, чай; табаку мало. Других продуктов нет, но и с тем, что есть, можно еще свободно жить дней двадцать.

Исключительно плохо с обувью у товарищей. У Кости сапоги почти развалились. Он ходит, подвязывая их веревочками (я их принял за 75 процентов годности), есть у него валенки, но у них пятки дырявые, так что можно обувать только на лагере. У Алеши сапоги тоже никуда не годятся, зато есть крепкие ботинки, которые могут его выручить. У меня с обувью благополучно.

У нас ни одного рабочего. Все приходится делать самим, а это сильно утомляет. Взять хотя бы ежедневную заготовку дров на ночь. Нужно напилить и стаскать к лагерю кубометра 2–2,5. Самим приходится готовить пищу, а из-за этого один должен вставать в 5 часов утра. Самим приходится делать плоты и перетаскивать имущество через пороги, а это тоже тяжелая работа – без дороги, по камням, бурелому километра 2–3 тащить на себе килограммов 200–250 груза. В таких поездках необходимо иметь двух рабочих, которые могли бы и плот сплотить и вести его по реке.

Лоцманские обязанности лежат на мне, а это исключает возможность в пути на плоту делать записи. Многие детали забываются, и вечером их не зафиксируешь.

Здоровье Кости лучше».

Кошурников стал укладываться у костра. Алеша услышал, спросил:

– Еще не спали?

– Ложусь.

– Писали?

– Да.

Они помолчали.

– Интересно, как там дела, – сказал Алеша, – под Сталинградом?

– Думаю, порядок. Сибиряки туда поехали.

– А Япония не начнет?