Серебряные змеи
Шрифт:
Но от отшатнулся от нее, выставив вперед трясущиеся руки.
– Маджнун, – ее голос задрожал, возвращаясь к прозвищу, которое она не использовала уже несколько месяцев. – Не позволяй этому призраку преследовать тебя. Он упокоился с миром, освободившись от своих демонов. Тебе нужно сделать то же самое и жить дальше.
Лайла схватила его за запястье, и ее пальцы коснулись клятвенной метки. Она вынудила Северина дать обещание в день его рождения. Ей нужен был статус его любовницы, чтобы она могла следить за прогрессом поисков Божественной Лирики. Но была и другая причина. Лайла хотела, чтобы Северин хоть что-то почувствовал… и на мгновение ей показалось, что она сможет ему помочь. Девушка не забыла его жестоких слов, но она понимала, что эта
– Выбери жизнь, – умоляюще сказала она.
Выбери меня.
Он посмотрел на нее. Сквозь нее. Лайла не могла спокойно смотреть, как он снова уходит в себя, поэтому она схватила Северина за лицо и резко развернула его к себе.
– Ты не можешь защитить всех, – сказала она. – Ты всего лишь человек, Северин.
В тот момент его глаза прояснились. В сердце Лайлы вспыхнула надежда, которая так же быстро погасла, как только он отстранился от нее. Не сказав ни слова, Северин вышел из комнаты. В последний раз, когда она слышала о нем, он был занят поисками Божественной Лирики, как будто это могло избавить его от вины за то, что он жив, а его брат умер.
Лайла крепче закуталась в свое пальто. Свет отразился в гранатовом кольце, которое для нее сделала Зофья. Камень выглядел живым и влажным, словно это было не украшение, а маленькое сердце, вырванное из груди небольшой птицы и обрамленное золотом. На блестящей поверхности виднелись цифры: 21. Двадцать один день до смерти.
Сегодня она впервые усомнилась в этой цифре. До сих пор она довольствовалась маленькими мечтами… больше вечеров с Зофьей, Гипносом и Энрике. Гуляя по заснеженным улицам Парижа, она представляла себе, что теплый пар, который вырывался у нее изо рта, это душа, покидающая ее тело. В такие моменты она говорила себе, что умирать холодно, но, по крайней мере, не больно.
Письмо Северина изменило все.
Орден нанял его, чтобы найти сокровища Падшего Дома, но для этого нужно было найти Спящий Чертог… а это еще никому не удавалось. В итоге, Северину так и не удалось найти ни одной зацепки, и Орден заявил, что они найдут сокровища и без его помощи. Это означало, что их больше не ждут на Зимнем Конклаве, и единственным плюсом такого поворота событий было то, что ей не придется изображать любовницу Северина.
Похоже, планы вновь изменились.
Наконец Лайла заметила звук, следовавший за ней по пятам. Мерный стук копыт. Она медленно повернулась к темно-синей карете, украшенной чеканным серебром, которая остановилась в пяти футах от нее. На двери кареты поблескивал знакомый символ: широкий полумесяц, похожий на хитрую ухмылку.
– Я ужасно оскорблен тем, что ты не пригласила меня присоединиться к твоему ночному приключению, – произнес обиженный голос.
Гипнос открыл дверь и высунулся на улицу, посылая ей воздушный поцелуй. Лайла улыбнулась, поймала поцелуй и направилась к карете.
– Кровать была очень маленькой, – сказала она.
– В отличие от твоего гостя, – парировал Гипнос, доставая из кармана письмо с печатью Северина. – Полагаю, тебя тоже вызывали на собрание.
Лайла молча показала свое письмо. Улыбнувшись, Гипнос жестом пригласил ее в свою карету.
– Забирайся, ma ch`ere. До назначенного часа осталось не так много времени.
Что-то больно кольнуло у нее в груди.
– О, мне хорошо это известно, – сказала она, поднимаясь на ступеньку кареты.
3
Энрике
В пятый раз за последнюю пару минут Энрике Меркадо-Лопес пригладил волосы и поправил свою идеально отглаженную манишку. Затем он прочистил горло.
– Уважаемые члены Илустрадос, благодарю вас за присутствие на моей презентации о древних мировых державах. Только на один вечер мне удалось достать избранные Сотворенные артефакты со всех уголков планеты. Я уверен, что после того, как Филиппины получат суверенитет, нам стоит искать дальнейшие подсказки в истории. Наше прошлое может изменить наше будущее!
Моргнув, он сделал паузу, а затем пробормотал:
– Погодите, наше прошлое… или прошлое всего человечества?
Энрике опустил взгляд на зачеркнутые и перечеркнутые записи в своем блокноте, подчеркнул и выкинул из текста почти половину лекции, которую он готовил на протяжении нескольких недель.
– Прошлое всего человечества, – сказал он, делая новую запись.
Он оглядел читальный зал Национальной Библиотеки Франции. Это была одна из самых красивых библиотек, что он видел, со сводчатым потолком, напоминающим ребра поверженного монстра из легенд, витражами в окнах, высокими книжными стеллажами и Сотворенными справочными книгами, которые хлопали своими переплетами на отдельных золотых подставках.
В библиотеке было совершенно пусто.
Энрике посмотрел в центр зала. На месте люстры крутилась большая сияющая сфера, на которой отражалось время: половина двенадцатого.
Илустрадос опаздывали. Очень сильно опаздывали. Их встреча должна была начаться в десять. Может, они перепутали время? Или потеряли свои приглашения? Нет, не может быть. Он дважды проверил адреса и убедился, что его письма пришли по назначению. Они бы не стали вот так его игнорировать… правда же? Энрике уже доказал свой профессионализм как куратор и историк. Он писал статьи в «Солидарность» и достаточно красноречиво – как ему казалось – доказывал, что колонизированные цивилизации должны иметь равные права со своими колонизаторами. Кроме того, у него была поддержка Гипноса – патриарха Вавилонского Ордена – и Северина Монтанье-Алари – самого влиятельного инвестора Парижа и владельца самого роскошного отеля во Франции.
Энрике отложил свою записную книжку и сошел со своего подиума, направляясь к обеденному столу в центре комнаты, который был накрыт для девяти членов внутреннего круга Илустрадос. Он надеялся, что вскоре их станет десять. Пряный имбирный чай уже начал остывать. Скоро ему придется накрыть крышками блюда с афритадой [1] и панситом [2] . Лед в ведрах с шампанским превратился в воду.
Энрике посмотрел на угощения. Возможно, было бы не так плохо, если бы на эту встречу пришел кто-нибудь, помимо Илустрадос. Он подумал о Гипносе, и по его телу разлилось приятное тепло. Энрике хотел бы позвать его на презентацию, но патриарх Дома Никс избегал любых намеков на обязательства, предпочитая держать их отношения в расплывчатых рамках «не совсем друзья и не совсем любовники». Конец стола украшал прекрасный букет от Лайлы, которая тоже не собиралась приходить. Когда Энрике разбудил девушку в десять часов утра, его ожидало совсем недружелюбное рычание и раздраженный взгляд покрасневших глаз, а затем в голову историка полетела ваза. Когда она наконец спустилась вниз ближе к полудню, этот инцидент напрочь стерся из ее памяти. Энрике решил, что больше не хочет сталкиваться с Лайлой до двенадцати часов дня. Оставалась только Зофья. Зофья пришла бы послушать его выступление, выпрямившись на своем стуле, а в ее глазах, синих, как сердцевина пламени, горел бы неподдельный интерес. Но она еще не вернулась из Польши, где жила ее семья.
1
Афритада – филиппинское блюдо с тушеным мясом и овощами.
2
Пансит – филиппинское блюдо, состоящее из жареной рисовой лапши с мясом, морепродуктами или овощами.
В момент отчаяния он даже подумал пригласить Северина, но это казалось слишком бессердечным поступком. Одной из причин, по которой он организовал эту презентацию, было то, что он не мог вечно оставаться историком Северина. К тому же Северин не был… прежним. Энрике не мог винить своего начальника, но не каждый выдержит, когда перед его носом раз за разом захлопывают дверь. Он говорил себе, что покидает Северина не просто так, а потому, что ему хочется жить дальше.
– Я пытался… – сказал он вслух в сотый раз, – …правда пытался.