Серебряный ангел
Шрифт:
Это-то и обескураживало девушку больше всего. Все ее новые знакомые, вне всяких сомнений, очень любили Джамиля, но при этом почему-то не испытывали ни малейшего неудобства от того, что делить его им придется теперь и с ней. Это было выше ее понимания. Что может сказать им она? Не рассказывать же, что они кажутся ей чуть ли не сумасшедшими? Не спрашивать же о том, как они могут любить такого негодяя?
Выручил ее из неловкого положения Хаджи-ага, напомнивший, что времени у нее в обрез, а сделать предстоит еще очень много. И последнее было сущей правдой. Шантель не помнила, как серьезно ее готовили к прошлой
Хаджи не стал возражать, благодаря про себя Аллаха за то, что пока Шахар достаточно покладиста. Девушка прекрасно понимала его состояние, но успокаивать его сообщением о данном ею слове не собиралась.
Когда Шантель вернулась из хаммама к себе, в прихожей ее ждала управительница гардеробом с великолепным, расшитым серебром розовым нарядом. Девушка попыталась было отказаться от него, говоря, что у нее теперь полно и собственной одежды. Однако ей вежливо, но твердо объяснили, что ее вещи годятся лишь для гарема, для встреч же с деем всегда требуется нечто особое. Спорить она не стала, тем более что ее просьба дать ей вдобавок к принесенному костюму кафтан была выполнена незамедлительно. Она вздохнула и начала переодеваться.
Помогавшая ей при этом Адамма первым делом заметила, что к этому наряду очень подойдут принесенные утром аметисты. Понимала это и сама Шантель, уверенная теперь, что вопреки ее робким ожиданиям о подарке дея известно в гареме всем. Как ей хотелось сейчас, чтобы гаремные воры, о которых ей столько приходилось слышать, успели бы уже опустошить ее перламутровую шкатулку! Но Адамма вернулась, конечно же, с ожерельем, и все присутствующие в комнате уставились на Шантель, ожидая, кто с тревогой, кто с любопытством, ее следующего шага. Что она могла сделать? Устроить скандал, отказавшись надеть ожерелье? Но это будет нарушением данного слова. Ох уж это слово! Будь оно проклято! Никогда впредь не пообещает она что-либо подобное Джамилю.
Шантель уже была почти готова, когда в комнату неожиданно вошла Рахин. Девушку появление матери дея удивило. Как могла она решиться прийти? Неужели Рахин не знает, что Шахар известно о том, что она превысила полномочия, наказав ее?
— Если тебе здесь ничего больше не нравится, Шахар, ты по крайней мере должна быть довольна тем, что теперь в твоих покоях есть настоящая дверь с замком. Я не права?
— Вы правы, мадам, — не замедлила с ответом Шантель, — двери — единственная вещь, которая мне здесь нравится.
Девушка жестом отпустила все еще возившуюся с ее прической Адамму и, подождав, пока служанка выйдет, спросила:
— Вы знали, что Джамиль не собирался меня наказывать?
Ни один мускул не дрогнул на красивом лице Рахин.
— Тогда я не знала об этом, но сейчас знаю. А почему ты не рассказала ему о том, что с тобой сделали?
Шантель воспользовалась оказавшимся под рукой зеркальцем, чтобы отвести глаза от проникающего
— А почему вы решили, что я не рассказала? — не нашла она лучше ответа, чем этот вопрос. — Просто на кухне я бы осталась с большим удовольствием, смею вас уверить. Это не было для меня горем.
— Осталась бы?.. Неужели ты в самом деле так сильно ненавидишь его?
Недоверие, прозвучавшее в голосе Рахин, разозлило Шантель.
— Я не хочу быть его очередной девкой! — выкрикнула она.
— Ты и не можешь быть ею ни при каких условиях, моя дорогая, — спокойно произнесла мать дея. — Ни к одной наложнице нельзя применять это понятие, поскольку у нее может быть лишь один мужчина. А тебе следует знать еще и то, что Джамиль уже выделил тебя изо всех женщин гарема. Ради тебя он изменил даже заведенный издавна порядок. Мне кажется, он живет сейчас одной тобой. Разве это не может вызвать твоих ответных чувств?
— Зачем вы это делаете? Зачем пытаетесь помочь ему? — то ли ругаясь, то ли жалуясь, произнесла девушка.
— Потому что я живу только для того, чтобы он был счастлив. Других целей у меня просто нет.
Сказано это было таким искренним, таким нежным тоном, что Шантель не могла поверить. А поверив, не могла больше сердиться на эту женщину.
— Но разве вы не можете уехать домой? Почему вы заперли себя здесь, имея такую возможность? Вы же его мать. Он не будет удерживать вас насильно, если вы захотите покинуть дворец. Ведь так?
— Так. Но ехать мне некуда. Это мой дом, Шахар. А Джамиль, его дети, его женщины — моя семья, моя жизнь. Больше ничего у меня нет нигде.
— Но вы же не старая и вполне можете найти себе нового мужа.
Рахин улыбнулась, объясняя медленно, будто ребенку:
— Я могу выйти замуж и здесь, Шахар. Но у меня нет такого желания, девочка.
— Хорошо, — сдалась Шантель, — я понимаю. Вам нравится здесь. Так постарайтесь же и вы понять, что мне здесь плохо и никогда не будет хорошо.
— Хотела бы я знать, будешь ли ты чувствовать то же самое, скажем, через неделю.
Не дожидаясь ответа, Рахин вышла, оставив девушке самой размышлять о том, что может произойти через неделю, чтобы изменить ее отношение к дею. С ее точки зрения, это просто невероятно. Возможно, Рахин просто предупредила ее, что Джамиль не сможет сдерживать себя более недели. Что ж, наверное, так и будет. В глубине души Шантель и сама понимала, что так или иначе он добьется своего, что дни ее сопротивления неизбежно сочтены. Все равно она будет делать все, чтобы отсрочить конец. И даже когда то, чему она противится, произойдет, чувства ее к Джамилю не изменятся!
Глава 32
Если бы Джамиль не был деем Барики и ее хозяином, она бы, не сомневаясь, сказала, что он за ней ухаживает. Именно под это понятие подходило то, что происходило теперь во время их встреч. Он приглашал ее к себе пять вечеров подряд и всякий раз поражал безукоризненной обходительностью, был обаятелен, блистал остроумием Джамиль рассказывал занимательные истории о своей детской жизни в гареме, порою такие забавные, что девушка обо всем забывала и хохотала до слез. Они прогуливались в саду, играли, а однажды просто сидели рядышком и читали по очереди вслух книгу.