Серебряный Клин
Шрифт:
Мама дорогая! Что он здесь делает?!
Вопли доносились из подвала. Смед начал спускаться по ступенькам, двигаясь так целеустремленно, словно его вела чужая воля. Миновав шесть ступенек, он сперва пригнулся, а потом чуть не на уши встал, чтобы посмотреть, что делается внизу.
Лестница заканчивалась в нескольких футах от входа и подвал. Двери не было. Из проема пробивался свет и доносились крики. Смед, почти не дыша, спустился еще на две ступеньки, затем осторожно перелез через перила, нырнул под лестницу и затаился, озираясь вокруг.
Разглядеть что-либо оказалось трудно, но, похоже, пожар обошел эту часть подвала стороной. Здесь даже не чувствовался запах старой гари.
Теперь он мог слышать почти все, что там происходило. Кто-то задавал Тимми нетерпеливые вопросы. Еще двое препирались по поводу того типа, которого Смед прикончил наверху. Один беспокоился, как бы тот не сбежал, а второму было на это наплевать.
Спрятаться под лестницей, если кто-нибудь решит туда заглянуть, было негде. Свет, попадавший сюда из дверного проема, сразу выдал бы Смеда с головой. Поэтому он осторожно выбрался оттуда, прокрался к большой куче мусора слева от проема и скорчился позади нее, совершенно не представляя себе, что делать дальше.
Похоже, Тимми потерял сознание. Во всяком случае, он больше не кричал. Один из находившихся в помещении проворчал что-то по этому поводу. Остальные двое продолжали препираться насчет того парня, который пошел на улицу. Наконец первый не выдержал и огрызнулся:
– Его действительно слишком долго нет. Ступайте, найдите его. Ступайте оба. И оставьте меня в покое.
Те двое вышли и затопали вверх по лестнице. Это были те парни, которые притащили сюда Тимми. Смед поднялся, дрожа от напряжения, неслышно двинулся к проему, заглянул внутрь.
Тимми сидел, привязанный к стулу. Без сознания. Его обмякшее тело наклонилось вперед. Над ним склонился человек. Спиной к Смеду. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, мелькнула мысль. Человек хлестал Тимми по щекам.
– Ну! Ну же! Приди в себя! Только не вздумай помереть. Мы уже почти докопались до истины.
Плавно. Бережно. Аккуратно, повторял про себя Смед, неслышно скользнув сквозь проем.
Человек все же почуял опасность. Он начал поворачиваться, его глаза и рот широко открылись…
Слишком поздно.
Нож уже пронзил его сердце. Он страшно, отвратительно захрипел, попытался схватить Смеда, потом согнулся и упал.
Может, на этот раз действительно было легче… Пришла опустошенность. Бешено стучало сердце, тряслись руки. Судорожно хватая ртом воздух, Смед подошел к Тимми, перерезал веревки… Боже! Они выжгли ему один глаз! Они…
Тимми упал со стула лицом вперед.
Смед нагнулся, попытался поднять его.
– Эй! Тимми! Вставай. Это я, Смед. Вставай, Нам надо смыться отсюда, пока не вернулись те двое. Давай же! Наконец до него дошло.
– Черт возьми! – Тимми не дышал. – Сукин ты сын! Я рисковал задницей ни за что!
Нет. Смысл все-таки был. Кто знает, что успел сказать Тимми перед смертью.
Вдруг он почувствовал себя полным дерьмом. Стоит тут, поливает Тимми… За что? За то, что тот умер, причинив этим Смеду лишнее беспокойство? Тут он окончательно растерялся. Надо было как-то выбираться отсюда; наверно, надо было что-то сделать с телами, которые оставались в подвале. А он не понимал, что и как.
– Эй, Авель! – раздался крик с улицы. – Лучше бы тебе самому взглянуть! Кто-то прикончил Танкера!
Смед выронил руку Тимми, метнулся к мертвецу, выдернул нож из его тела и едва успел прислониться к стене у дверного проема, как раздался новый крик.
– Ты меня слышишь, Авель? – Потом раздался торопливый топот вниз по лестнице. – Похоже, мы в глубокой заднице, Авель. Кто-то проткнул Танкера ножом… Эй, что тут за чертовщина?
Человек шагнул сквозь проем и остановился. Смед уже почти нанес удар туда, где, по его расчетам, должна была находиться грудь, но вдруг обнаружил, что громкий голос принадлежал коротышке, самому маленькому из головорезов… Он успел превратить свой удар в подобие апперкота, вонзив лезвие ножа снизу вверх, под подбородок. Забыв все советы Рыбака, он ударил изо всех сил. Клинок проник сквозь мозг и застрял в черепе.
Он не видел глаз своих предыдущих жертв в тот момент, когда те осознавали, что случилось. Боже. Это было жутко. Смед отскочил назад, споткнулся об Авеля и упал на спину.
Его жертва медленно свалилась головой вперед, почти прямо на него.
Он еще не успел толком подняться на ноги, как с лестницы донесся невнятный вопрос последнего головореза. Смед бросился вперед, чтобы снова завладеть своим ножом. Жертва еще шевелилась, медленно подтягивая под себя одну ногу. Это движение напомнило ему собаку, которая пытается почесаться. Бред какой-то.
Чертов нож намертво застрял в черепе. Вытащить его не удавалось. Смед заметался вокруг в поисках оружия, любой вещи, которая могла сойти за оружие, а голос сверху тем временем выкрикнул еще несколько вопросительных фраз. Тогда Смед, с чувством суеверного страха, выдернул нож из ножен мертвеца.
Он снова прислонился к стене возле дверного проема и стал ждать. Казалось, он прождал целую вечность.
Постепенно его перестало трясти. Нервы чуть утихли. Потом пришла мысль о том, что последнюю жертву можно было увидеть с лестницы.
Смед подождал еще немного.
Ему следовало поторопиться. Чем дольше он тут проторчит, тем скорее нарвется еще на какие-нибудь неприятности.
Мышцы словно судорогой свело. Скованный ужасом, Смед не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Все же он кое-как заставил себя сдвинуться с места и выглянуть наружу.
Лестница была залита лунным светом. Похоже, бояться было нечего. Он заставил свои ноги сделать несколько шагов. Потом поднялся по ступенькам. На первом этаже никого. Смед выглянул на улицу. И там никого. Пустые, безмолвные, мертвые дома; никакого движения. Ни одной живой души вокруг.