Серебряный орел
Шрифт:
Он соскочил на землю и приказал одному из легионеров отвести лошадь в тыл. В предстоящем бою должны были участвовать только пехотинцы, и Брут намеревался быть в самой гуще. Он не принадлежал к тем военачальникам, которые командуют своими солдатами, укрывшись за их спинами. Вооружившись пилумом и запасным щитом, Брут занял место в шеренге, ободряюще кивнув своим соседям.
Шесть когорт молча ждали под палящими лучами солнца.
Предчувствуя недоброе, Брут пристально всматривался в даль.
Под прикрытием галлов и германцев легкая пехота Цезаря начала отступать. Без прикрытия кавалерии ее мгновенно опрокинули бы и изрубили до последнего человека. Но — заметив это, Брут все же испытал великое облегчение — дисциплина у кавалеристов была железная. То и дело огрызаясь короткими контратаками, заставлявшими противника ослаблять натиск, северные варвары метали последние остававшиеся у них копья в неуклонно надвигавшуюся массу республиканской конницы. Хорошо понимая, что их товарищи-всадники долго не продержатся, пехотинцы бегом пустились наутек мимо отряда Брута, туда, где расположился правый фланг войска Цезаря.
А республиканская кавалерия давила все сильнее и довольно быстро приближалась. Всадники были вооружены лишь копьями и мечами, очень мало у кого имелись щиты, а доспехов не было почитай ни у кого. Фракийцы, каппадокийцы, галаты и представители множества других народностей — все они отчаянно стремились переломить ход сражения в пользу Помпея. А за ними следовала вторая волна атаки — несколько тысяч лучников и пращников.
Брут грыз ноготь. Наступал переломный момент сражения.
Галлы и германцы несли большие потери, но тем не менее держались стойко.
Легкая пехота обогнула когорты Брута и направилась на восток. Если все пойдет так, как запланировано, через считаные мгновения им предстояло вновь воссоединиться со своими товарищами по оружию — конниками.
Изрядно потрепанная кавалерия Цезаря находилась теперь всего лишь в трехстах шагах. Нет, еще нельзя начинать контратаку, думал Брут, слишком далеко, его легионеры не смогут как следует ударить по коннице. Митра, сделай так, чтобы они подошли как можно ближе!
— Сомкнуть строй! — крикнул он ближайшему из центурионов. — Поднять щиты! Пилумы на изготовку!
Его приказ был выполнен немедленно. Загремели, соприкасаясь, щиты, образовавшие сплошную стену. Все легионеры как один вскинули руки вверх, и над стеной щитов заблестели острия копий. На лицах воинов, всматривавшихся в облако пыли перед ними, нельзя было прочесть ничего, кроме решимости.
Только сто пятьдесят шагов отделяли остатки конного отряда галлов и германцев от шести когорт Брута. Уже отчетливо были слышны крики преследовавших их республиканцев. Легионеры начали волноваться, офицеры смотрели на Брута, ожидая приказа.
А Брут не сводил глаз с того места, где находился Цезарь, но видел лишь алый плащ полководца среди кучки его приближенных и телохранителей. А вот треклятого флага не видел. Ну же, шевелись, думал Брут, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Дай наконец команду!
Менее ста шагов.
Своя кавалерия уже настолько приблизилась, что было ясно видно пену на крупах взмыленных лошадей и то, с каким трудом держались в седлах раненые. Многие лошади были без всадников. Брут проникся глубоким уважением к жертвенности воинов из союзных племен.
Рассыпавшаяся по равнине конница и поднятая ею пыль все еще надежно скрывали шесть когорт от взглядов противника. Несомненно, это и было одной из целей Цезаря.
Семьдесят шагов.
Пятьдесят.
Еще мгновение — и всадники повернули коней и проехали через разомкнувшуюся перед ними стену щитов. И строй тут же сомкнулся вновь.
«Ну же! — мысленно кричал Брут. — О Митра, больше медлить нельзя!»
Он в который раз принялся искать глазами вексиллум. И на сей раз увидел яростно мечущийся в воздухе клочок алой материи. Как всегда, Цезарь ждал до последнего.
— В атаку! — взревел Брут, вздымая копье. — Бегом!
Его легионеры отозвались нечленораздельным ревом. С первых дней службы в легионах их обучали бегать с поднятыми щитами, и они могли нагнать ужас на любого врага. Особенно на кавалеристов, которые никогда не подвергались атаке пехоты. Тем более что Брут уже несколько недель учил воинов своего отряда колоть кавалеристов копьями в лицо. Новая тактика понравилась легионерам. Между пехотой и кавалерией всегда были напряженные отношения. Даже в своем войске кавалеристы считали себя лучше пехоты и поглядывали на простых легионеров свысока.
Крича во все горло, когорты Брута устремились вперед и возникли из тучи пыли, как серые мстительные призраки.
Республиканские кавалеристы даже не поняли, с чем столкнулись.
Они-то считали, что опрокинули и рассеяли конницу и легкую пехоту Цезаря, вышли в открытый тыл противника и теперь могут разбиться на мелкие отряды и рубить оборонявшихся врагов со спины. Солдаты Помпея, несмотря на неопытность, держались стойко, и легионы Цезаря должны были оказаться между молотом и наковальней. А значит, их ожидала скорая и неотвратимая гибель. Предвидя победу, республиканцы с торжествующими криками неслись вперед.
И наткнулись на стену из щитов длиной в тысячу сто с лишним широких шагов.
Опешившие всадники резко сдержали лошадей.
Легионеры Брута, не останавливаясь, налетели на них. Сотни копий почти одновременно ударили снизу вверх в открытые рты республиканцев, глаза и не защищенные броней торсы. Лошади, получая глубокие раны, начинали биться и сбрасывать наездников. Желая еще сильнее напугать животных, легионеры не прекращали выкрикивать страшные боевые кличи. Не размыкая стену щитов, они отдернули копья и тут же нанесли следующий удар. И еще один. Ошеломленные кавалеристы дрогнули перед этим яростным и полностью неожиданным для них нападением. Вовсе не такое развитие боя рисовали они в своих мыслях.