Серебряный орел
Шрифт:
— Мы могли бы удрать нынче ночью, — сказал он шепотом. — Вдвоем.
— Обратно в форт? — спросил Бренн. — Нас казнят за дезертирство.
Ромул не осмелился сказать, что намеревается сразу двинуться на юг, к лежавшему где-то вдали морю. Ведь это значило бросить Тарквиния одного. Юноша даже зажмурился от острого стыда. Он был стольким обязан гаруспику… Как и Бренну.
— Положись на богов, — сказал галл, хлопнув его по плечу. — Им виднее.
Но Митра вполне мог сыграть со мною шутку, продолжал размышлять Ромул. Взять и наказать непосвященного за то, что я осмелился поклоняться ему. А что больше
— Главное, под стрелы не лезь.
Он заставил себя делано улыбнуться в ответ на слова галла.
Но Бренн еще не все сказал.
— И смотри по сторонам.
Ромул послушно обвел взглядом лица стоявших поблизости легионеров. На них виднелся страх, но больше было железной решимости. Теперь никто не произносил с насмешкой их имен, не говорил гадостей. Эти люди, в отличие от Новия и его прихвостней, будут стоять и сражаться бок о бок с ним и Бренном — если придется, до самого конца. Они оставались его собратьями по оружию, пусть даже сами теперь так не считали.
Это очень много значило.
Ромул стиснул зубы.
И словно в ответ своим мыслям, получил крепкий толчок локтем в бок.
— Вот это боевой дух!
Ромул улыбнулся Бренну — теперь с благодарностью.
Друзья умолкли и принялись рассматривать скифов. Многие из них уже спешились. Время от времени какой-нибудь особенно пылкий воин подскакивал к строю римлян и выпускал несколько стрел, но большинство, судя по всему, сложившееся положение устраивало. В степи уже горели несколько костров. Начинало темнеть, и воздух с устрашающей быстротой остывал. Вскоре следовало ожидать, что от холода начнет замерзать вода. Понимая это, Дарий приказал воинам отступить в форт и закрыть ворота. Часовые заняли посты на стенах, остальные разожгли костры. После этого оставалось только ждать утра. Рассвет должен был решить судьбу отряда.
Мало кто спал спокойно в ту ночь — сознание того, что рядом лежат трупы мертвых соратников, отгоняло сон. Тем более что огонь и шерстяные одеяла всего лишь помогали вытерпеть пронизывающий холод, но не могли полностью согреть. Так что следовало ожидать кошмарных сновидений, обмороженных пальцев на руках и ногах и, конечно, ломоты во всем теле. Но для того чтобы выжить, тепла хватало. А это было сейчас самым главным.
Ромул долго лежал с открытыми глазами, слушая громкий храп Бренна — одного из тех немногих, кому удалось уснуть этой ночью. Галл предложил караулить по очереди, но молодой солдат был настолько взволнован, что отказался. Все же в конце концов усталость взяла свое, и его глаза медленно закрылись. И ему представился кошмар, продолжавший то видение Рима, которое явилось ему днем. Только теперь он видел все в подробностях, и от этого было еще страшнее. По городу носились толпы вооруженных плебеев и гладиаторов, нападавших на любого, кто попадется им на глаза. Тут и там валялись груды трупов, темно-красных от пропитавшей рваные одежды крови. Поднимались и опускались мечи; люди пытались зажать ладонями зияющие раны. Крики перемежались лязганьем металла о металл; воздух был сизым от дыма. Языки огня жадно вылизывали стены здания Сената. И наконец Ромул увидел Фабиолу. Его сестра, в окружении нескольких телохранителей, находилась чуть ли не в самом сердце всего этого ужаса. Было видно, что ей страшно.
Все тело Ромула покрылось холодным потом; глаза резко раскрылись. Образы были настолько яркими, что казалось — он видит все это наяву. Неужели Митра продолжал жестоко забавляться с ним? Был ли это всего лишь сон? Или в Риме действительно происходил мятеж?
Тут он почувствовал поблизости движение и напрягся.
Это был не Бренн — галл все так же лежал на своем месте и крепко спал.
Осторожно, стараясь не глядеть на огонь, чтобы не утратить возможности видеть в темноте, Ромул повернул голову. И это почти неуловимое движение спасло ему жизнь. Оптат прыгнул издалека, свалился на него и попытался ударить в лицо стрелой. Ромул рефлекторным движением схватил громадного ветерана за руки, и они покатились по земле: один пытался ткнуть другого стрелой, а тот — вырвать у него оружие.
И вдруг Ромул разглядел в звездном свете, что зазубренный наконечник стрелы покрыт темной пленкой. Его горло стиснула хватка ужаса. Это была отравленная скифская стрела. И Оптат был куда сильнее, чем он.
Глава VIII
ОТЧАЯНИЕ
Рим, зима 53/52 г. до н. э.
Презрительно ухмылявшиеся фугитиварии подошли ближе.
Секст бросился вперед, пытаясь достать одного из них копьем. Но попытка не удалась: он получил удар мечом и едва не лишился руки. Повторение было слишком рискованным, поэтому они с Фабиолой встали спиной к спине. Однако это мало что изменило. Враги тут же окружили их.
У Фабиолы упало сердце. Узкая улица была пустынна. Но даже если бы кто-то оказался рядом, то вряд ли стал бы связываться с решительно настроенными плебеями. В Риме больше не было официальной власти, способной поддерживать порядок. Это доказал мятеж, поднятый на Форуме. Фабиола выругалась про себя. О чем она думала, покинув крепкие стены своего дома и выйдя на улицу? Сцевола, затаивший злобу за унижение, вряд ли помилует ее. А бежать некуда.
Но она и не собиралась бежать. Это участь трусов.
Внезапно головорезы пошли в атаку — и все кончилось. Фабиола сумела вонзить кинжал в бедро одному из них, а Секст — перерезать горло другому. Однако оставшиеся повалили их на землю и принялись избивать. Фабиола попыталась встать, но получила удар по голове рукояткой меча и рухнула, едва не потеряв сознания. Сексту повезло меньше: его зверски избили, а потом связали, как курицу перед отправкой в горшок. Но убивать не стали. Сцевола заметил, как умело этот раб обращался с оружием. Куда выгоднее было продать его в школу гладиаторов.
Фугитиварии сгрудились вокруг Фабиолы, алчно глядя на нее.
— Взять ее! — велел Сцевола.
Приказ был выполнен тут же. Сильные руки подхватили Фабиолу, и она повисла между двумя верзилами. Ее голова упала набок, длинные черные пряди свесились на лицо.
Вожак фугитивариев схватил ее за волосы, сильно дернул и заставил поднять голову.
Фабиола застонала от боли и открыла глаза.
— Вот мы и встретились, госпожа, — с насмешливой улыбкой сказал Сцевола. — А твоего любовника здесь нет. Он не сможет защитить тебя.