Серебряный осел
Шрифт:
– А… можно… я приду… не одна?…
Потифар важно кивнул.
– Возьмите с собой царицу Зенобию, – разрешил. – Она из посвященных. И знает путь.
Ничего себе! Вот так провинциальная тихоня!
Августа опасливо осмотрелась по сторонам.
Помещение, в которое ее привела подруга и где оставила одну, полностью соответствовало представлениям Клеопатры о том, в каких условиях должны происходить вещи волшебные, простому разуму непонятные.
Стены комнаты, против обыкновения, не покрывали росписи и рельефы. Вместо этого они были затянуты темной материей, на которой серебряными и золотыми нитями были вышиты планеты и созвездия.
Главенствующее место занимал Орион – место, откуда, по преданию, явились на Геб непостижимые боги древности.
В четырех углах безмолвствовали гигантские золотые изваяния высших существ, которым испокон веков поклонялись земляки императрицы.
Ра-Атум, Птах, Хнум и Тот.
Творцы, великие мудрецы, покровители тайных знаний.
Перед ними в жаровнях курились пахучие благовония.
Видимо, вентиляция здесь имелась, потому что дым, возносясь к потолку, не собирался удушливыми клубами, а рассеивался.
В центре комнаты на невысоком каменном постаменте стояло нечто, прикрытое все той же черной, затканной звездами материей.
Из-за фигуры птицеголового Тота выступила темная тень.
– Приветствую тебя, дочь моя!
Она узнала голос Потифара.
Надо же, никакой «божественной», «сияющей», «несравненной». «Дочь моя» и все.
Императрица низко поклонилась первосвященнику.
Жрец величественной походкой прошествовал к центральному постаменту и знаком показал августе, чтобы та приблизилась.
Клеопатра-Селена повиновалась.
Несколько театрально Потифар сдернул покрывало и застыл, давая ей возможность рассмотреть то, что находилось перед нею.
Это больше всего походило на большое зеркало прямоугольной формы. Сделанное из неизвестного августе темного металла, обрамленного серебром. Однако в матовой поверхности невозможно было увидеть какое-либо отражение. «Тогда зачем оно», – удивилась Селена и коснулась зерцала ладонью.
Нет, это не металл, а что-то другое, непонятное. Вроде бы и твердое, но и мягкое одновременно. И не холодит руку, а приятно греет.
– Священное зеркало наших богов, – пояснил жрец в ответ на ее недоумевающий взгляд. – Однажды, несколько столетий назад, оно было принесено в Гелиополь великой птицей Бену. Постой, я сейчас совершу необходимые ритуалы.
Он склонился перед зеркалом, бормоча молитвы, в которых постоянно поминались Тот, Ра-Атум, Птах и Бену. Точно императрица не разобрала, но, кажется, Потифар просил богов смилостивиться и приоткрыть завесу над грядущим.
Затем первосвященник коснулся иероглифов, вырезанных на серебряной оправе. Одного, второго, третьего…
И тут зеркало, или чем оно там было, ожило. Сначала зажужжало рассерженной пчелой, потом пошло разноцветными пятнами, а спустя пару мгновений засияло бледным серебристым светом.
– Теперь становись сюда, дочь моя, – указал ей место, – и можешь спрашивать.
Едва сдерживая волнение, Клеопатра сложила перед грудью руки лодочкой в ритуальном приветствии.
– Слава вам, святые отцы и матери земли нашей. Позволено ли будет вашей недостойной дочери обратиться к вам с речами?
Зеркало благодушно загудело, мол, чего там, спрашивай.
– Где сейчас находится мой супруг и что он делает? – ляпнула первое, что пришло в голову.
Жрец от неожиданности выпучил глаза, а затем пожал плечами. Вот уж нашла, о чем спросить богов.
Серебристое сияние поверхности потемнело. Царица испугалась, что сделала что-то не то и не так, прогневив небожителей. Те обиделись и теперь не станут отвечать на ее вопросы.
Однако зеркало вновь осветилось, и в нем показался август Птолемей Сорок Четвертый собственной персоной. Он возлежал на личном ложе (а где ж ему еще быть об эту пору) и нервно ворочался с боку на бок. Что поделаешь, владыка уже давно мучился бессонницей, с которой не в силах были справиться лекари. Вернее, они-то могли, но повелитель наотрез отказывался принимать те настои и отвары, которые ему прописывали эскулапы, втихомолку выливая лекарства в ночную вазу. Отравы боялся, что ли?
Августа чуть в ладоши не захлопала от восторга, но вовремя сдержалась. Вот это штуковина! Кого бы еще повидать? Не посмотреть ли, чем занимается ее новоиспеченный любовничек Мемнон? Вдруг ему оказалось мало своей императрицы, и он пошел расходовать остатки любовного пыла к девкам. Вот она ему покажет, приперев к стенке доказательствами измены.
Словно подслушав ее мысли, Потифар сделал предупреждающий жест и возложил руку на сердце. Клеопатра поняла, что пора говорить о сокровенном.
– Покажи мне… моего ребенка!
На этот раз чудесное зеркало размышляло намного дольше.
Селена нервно кусала губы, готовая разрыдаться от разочарования и горя.
И тут в глубине прямоугольника показалась… ослиная морда.
– Эт-то что?! – обалдела августа. – Это как?! Шутка?!
– Что случилось? – заволновался первосвященник.
– Но там осел! Посмотри сам!
Потифар покачал головой:
– К сожалению, я не могу видеть то, что и ты. Зеркало богов дает видения, предназначенные только для одних глаз. Каждый вопрошающий видит в нем что-то свое. Отвори душу и не сомневайся в воле всемогущих. Смотри дальше, зри сердцем!
Владычица снова уставилась в это окно в мир иной.
Кошмарный осел исчез. А вместо него появился чудесный голубоглазый и златокудрый мальчик, уже почти юноша. Отдаленно он чем-то походил на Мемнона.
«Вот, – удовлетворенно подумала она – Я таки не ошиблась в выборе».
Милый малыш заполонил ее воображение. Августа почувствовала, что уже, как ни странно, любит его. Но когда же, когда они встретятся?
Задала вопрос вслух.
В «окошке» показались дома, улицы, храмы.