Серебряный пояс
Шрифт:
— На кого изволите оформлять документ?
— На меня, конечно! — подскочил к столу дед Павел.
Начальник удивленно отвалился на спинку стула, прилепил пенсне на лоб, растерянно посмотрел на Ивана и Григория:
— На него?
— Да, — согласно качнул головой Иван. — Пишите земельный отвод на фамилию Казанцева Павла Ермиловича.
Все еще не веря сказанному, «землевладелец» смотрел то на деда, то на Ивана с Григорием, потом махнул рукой. Он считал старшим троицы Ивана, но никак не деда. Потом решил, что нет разницы на кого писать. Хоть на коня! Деньги вот они, в столе! И все же, прежде чем начать работу, предложил:
— Что же-с, раз на Павла Ермиловича, так будьте добры, — указал деду на стул перед столом. — А остальных попрошу удалиться!
— Зачем это, удалиться? — стал протестовать дед Павел. — А что, с ними нельзя?
— Таков порядок, — прозвучал ответ, и этим было все сказано.
Иван и Григорий вышли в коридор, спустились по лестнице, хотели присесть на стулья, но второй шепнул на ухо:
— Курить охота, спасу нет!
Иван понял, спросил у служащего за столом:
— Где у вас тут уборная?
— Что? — округлил глаза тот, не понимая значения этого слова.
— Отхожее место, — поправил Гришка, разрядив обстановку.
— А-а-а! Нужник? — понял служащий и махнул рукой. — Там, направо, за углом, во дворе.
Около губернского управления не так безлюдно, как говорил дед Павел. В широком дворе стояло несколько одиночных пролеток, готовых к поездке. Одна из всех выделялась лакированным деревом, колесами, обитыми мягкой резиной, с мягкими пружинами. Запряженный в кибитку молодой черный мерин бил копытом, грыз удила, просил дорогу. Стоявшие рядом лошади были куда спокойнее. Да и кибитки выглядели старыми, избитыми. Иван обратил внимание, что овчинный тулуп лежал на сиденье. Смутная тревога закралась в сознание: быстрее бы покинуть город!
Навстречу Ивану и Григорию — дворник — громила с метлой:
— Куды прете? Вам здесь не улица, а государственное учреждение!
— Да мы бы… Нам бы…
Работник сжалился, указал на деревянный туалет:
— Токо шустро. И не пакостить мне. А то подолом вытирать заставлю!
Управившись с естественными надобностями, Иван и Григорий вернулись к спасителю, поблагодарили его. Тот в ответ более приветливо закачал пышной бородой:
— Сами-то откуда?
Мужики объяснили, кто они, откуда и зачем прибыли в Минусинск. Дворник оказался разговорчивым. Чувствуя хороших собеседников, он живо рассказал парням обо всем, что знал. За короткий промежуток старатели узнали, сколько Федор получает денег (Удивились! В тайге за месяц не всегда на золоте столько заработаешь.), каковы его обязанности, сколько обслуживающего персонала состоит в штате губернского управления, любит ли сам генерал-губернатор водку и женщин, какая толстая у него супруга; и что сын Его Высочества — кутила и мот: вместо учебы в Томском университете все отцовские деньги в карты проиграл. По спиртному духу, несшемуся от Федора, было понятно, что он не против поговорить еще час или два за рюмочкой хорошего вина, но на крыльцо черного хода выскочил приказчик.
— Федор! Ишь, тебе холера! А ну, Яшку давай к парадному! Его Высочество домой изволит собираться. А это кто там с тобой лясы точит? А ну, прочь со двора! — мужчина взмахнул сухим кулачком, угрожая. — Федор! Сколько раз тебе говорил: не води людей с ветру на казенный двор! Получишь у меня! Из зарплаты вычту! — и убежал назад.
Федор развел руками:
— Извиняйте, мужики! Видите, как начальство распорядилось? Прошу на выход.
Товарищи поспешили за ворота, а Федор, направляясь в ямскую сторожку, загудел, как спасский колокол:
— Яшка! Я-яшка-а-а… Х-х-хорош чаи гонять! Его Высочество домой ехать изволит!
Мужики за угол свернули, к крыльцу поспешили, хотели внутрь губернского управления войти, но дверь сама распахнулась навстречу. Из двери на улицу важно шагнул дед Павел: ни дать ни взять, казак Стенька Разин! Шапка лихо набок заломлена. Из-под шапки волосенки топорщатся в разные стороны. Брови подняты. Глаза как мельничные жернова. Нос вздернут. Грудь колесом. Куртка нараспашку.
Вышел дед Павел на крыльцо, свысока посмотрел на улицу уездного городка, потом глянул на своих спутников, негромко изрек:
— Ну, шишкина шелуха! Встречай нового золотопромышленника!
— Чего орешь на всю питерскую? В участок захотел? Вон, городничий косится… — одернули его Иван и Гришка и поинтересовались о главном: — Как? Поставили печать?
— А то! — ударив себя кулаком в грудь, важно пропел дед. — Я што сюда за двести верст даром приперся?
— Показывай документ!
Старик важно посмотрел на окружающих, как будто хотел показать купчую всем, кто в этот момент находился на улице, осторожно засунул руку за пазуху, бережно вытащил бумагу, передал Ивану. Тот бегло просмотрел, довольно покачал головой: все в порядке! Заголовок «Земельный отвод», фамилия, имя и отчество деда. Внизу — печать и подпись самого губернатора!
Иван хотел взять бумагу себе на сохранение, но старик вытянул ладонь:
— Дай мне! Мой документ! Сам домой повезу!
Иван и Гришка переглянулись, засмеялись:
— Ну, ты, дед, даешь! Купчая на артель, а ты в собственники записался?!
— Ничего я не записался, — насупился уважаемый старатель. — Вдруг потеряете по дороге, а у меня, — снова похлопал себя по груди, — тут надежнее будет!
По мерзлой земле глухо затукали копыта. Из-за угла администрации выкатилась лакированная пролетка. Средних лет извозчик в военном мундире лихо направил вороного мерина к крыльцу, остановился в одном шаге от промысловиков.
— Ходите прочь, в сторону! Сейчас Его Высочество выходить будут! — рявкнул кучер мужикам, играя кнутом.
Старатели послушно поспешили уйти в своем направлении. Дело сделано, зачем им теперь казенный дом? Однако на углу квартала Гришка остановил товарищей:
— Давайте, посмотрим, что будет…
Не успел он договорить последнее слово, как у парадного подъезда услужливый квартальный отдал громкую команду:
— Сми-ир-р-р-на!..
От его рыка остановились все прохожие на улице, с шумом порхнули с земли дикие голуби. Глухо бухнула «на всю Ивановскую» тяжелая дверь, на крыльцо вышел среднего роста военный. По красным лампасам на штанах, блестящим, дорогим сапогам, бежевом картузе с яркой кокардой, строгому мундиру с высокими знаками отличия нетрудно было узнать главного человека в городе.
— Однако, Сам!.. — закручивая шапку на затылок, предположил дед Павел. — Гришка, ты в военных делах разбираешься, а ну, определи, в каком он звании?
— Красные лампасы на штанах есть — знать, генерал! — без труда определил Григорий и был прав.
Отдав честь полицейскому, генерал шагнул к пролетке, тяжело поднялся в нее, грузно сел на овчинный тулуп, подкрутил лихие, заканчивающиеся бакенбардами усы, поддернул на шее мундир и похлопал кучера ладошкой по спине:
— Трогай, Яша! Поехали, родной!