Серебряный пояс
Шрифт:
— Цена ныне более высокая, чем в прошлом году, — торжественно поднимая голос, качнул головой хозяин. — В прошлом сезоне за пуд два с полтиной давали. Сейчас на рынке три рубля двадцать копеек. Я предлагаю три рубля за пуд. Согласны?
Мужики притихли, соображают, сколько это будет за сорок пудов чистого ореха. На пятьдесят копеек больше с каждого пуда — немалые деньги! Как ни крути, на рынке больше не дадут. Да еще надо найти кого-то, кто согласится купить орех больше, чем за три рубля. А тут деньги, вот они, сами в руки просятся.
Недолго соображали старатели, согласились:
— Продаем оптом по три рубля за пуд!
Ударили по рукам. Не допив вино, все вышли на улицу, прошли в амбар, взвесили на весах мешки и тут же получили деньги. Все остались довольны. Старатели — от суммы: будет с чем завтра в губернское управление идти, Мишка Стелькин — от навара: опять удалось надуть простодырых чунарей! Мужики пошли назад, за стол. Хозяин, сославшись на усталость, ушел в дом, подсчитывать оборот с будущей продажи ореха. Зачем ему теперь общаться со старателями? Дело сделано. Надо как-то их быстрее назад, домой, в тайгу выпроваживать. Скоро другие шишкари в ворота постучат.
Утром наши герои ушли на рынок за покупками. Мишка Стелькин даже в ограду не вышел, сославшись на головные боли. Однако через приказчика дал понять, чтобы к вечеру гостей духу не было: «Работы много, а они моих рабочих к вину притягивают». Промысловикам не надо объяснять, где дорога домой. Передали хозяину, что к вечеру уедут, а ночевать будут у свояка в Большой Ине.
По предварительному сговору вся компания от дома Мишки Стелькина вышла вместе. Однако за вторым кварталом, удалившись подальше от окон «благодетеля», старатели разошлись. Дед Павел Казанцев, Иван Панов и Гришка Усольцев свернули к управлению за земельным отводом. Иван Мамаев, Наталья и Мария направились на рынок. О том, что произошло в Управлении землепользования, мы уже знаем. Что было на базаре, стоит рассказать.
Ходят наши герои по базару. Женская доля — нить да подолья. Наталья и Мария исполняют просьбы соседей: кому нитки, иголки, пряжу, платки или посуду приобрести. Иван Мамаев по мужицкой части глазами бегает: хомуты, уздечки для коней, сыромятину да кожу высматривает. Все трое договорились держаться вместе, однако получилось, как всегда. Разошлись в толпе наши герои в разные стороны, не заметили. Наталья и Мария по одежде да бытовому хозяйству, Иван затерялся в скорняжных прилавках.
Передвигаются подруги вдоль прилавков, определяются в ценах. Все хочется купить: платки пестрые, шали пуховые, сковородки чугунные, ложки деревянные. Детям — одежду теплую. Один прилавок прошли, другой. С первого круга товар не покупают, надо прицениться, узнать, где дешевле, потом деньги выкладывать. Вот уже прошли рынок от начала до конца, и вдруг… К ним женщина подбежала, тонко закричала, крепкими руками наших женщин схватила в объятия:
— Ой ли! Наташа! Маша! Вы ли это?!
Обе опешили, на мгновение схватили карманы, как бы деньги не вытащили в суматохе. Но потом обмякли, узнали подругу:
— Лукерья! Лушка! Косолапова… Вот же надо так свидеться!
Радости неожиданной встречи не было предела! Прошел год после того, как Лукерья убежала от Тимофея с новым возлюбленным, лавочником Васькой Стрельниковым, в город. После этого подруги не виделись.
Их общение вылилось в бурю эмоций. Смех, чувственные слезы радости, бесконечные вопросы, скоропалительные ответы, казалось, не имели конца. Лушка что-то спрашивала, но тут же, не дождавшись ответа, говорила о чем-то другом. Наталья и Мария, в свою очередь, желали узнать о жизни Лукерьи, на что последняя отвечала пространно, с долей грусти в голосе:
— У меня все хорошо! Живу в большом, двухэтажном доме… Кровать пуховая, наряды, кушанья, одежда и все такое. Отлично живу, ни на что не жалуюсь! А вы-то как? У вас какие новости?
Наталья и Мария вкратце объяснили события последних месяцев: свадьбу Натальи и Ивана, общую жизнь в приисковом поселке, праздники и будни, и все другое, что интересовало любопытную Лукерью. После новостей баба спросила о главном, что было написано в ее глазах:
— Как там мой рохля?
— Тимофей? — переглянулись Наташа и Маша. — Тоже хорошо, жив-здоров! В конце лета отцом стал.
— Каким отцом? — с округлившимися глазами переспросила Лукерья.
— Сын родился.
— Сын? У Тимохи?! — все еще не верила та и тихо прошептала. — От кого?
— Так от Любы Ямской…
— От Любки?! — вмиг изменившимся голосом, с сузившимися в гневе глазами прошипела подруга. — Как это?
— Теперь они муж и жена.
— Вон значит как! И давно?
— Однако, с Рождества.
Было видно, что Лушку добрая перемена в жизни бывшего мужа не обрадовала. Она никак не ожидала, что Тимофей, «такой сякой залатанный», сможет без нее начать счастливую жизнь. Лукерья не сомневалась, что Тишка потерянный человек, без нее пропадет, всегда будет жить бобылем, погибнет или в лучшем случае сопьется. Кипучий гнев окутал сознание недальновидной женщины. Она не знала, что сказать в последующую минуту. Баба всегда считала виноватым во всех проступках мужа-дурака, жалела себя, что связала свою жизнь с ним. Глупая и сейчас не замечала своей вины, хотя сама сбежала из тайги в город «на вольные хлеба». Поэтому вместо того, чтобы сейчас успокоиться и пожелать Тимофею счастья, взорвалась яростной атакой:
— Вон, значит, как! — змеей зашипела Лукерья. — Не успела жена за порог, а мужик другую приволок! Хорошо-то как! Я, значит, тут, в городе. А он с молодухой тешится! Вон, знать, какая у него любовь ко мне была!
Негодованию Лушки не было предела. Для Натальи и Марии поведение подруги было непонятно.
— Ты же сама от Тимофея сбежала с хахалем! — вступилась за мужика Мария.
— Сбежала? — переспросила Лушка и тут же себя оправдала: — А может, я его проверить хотела?!
— Как проверить? А хозяйство… Вещи, что вместе нажили… Деньги за сезон забрала, ни копейки в зиму не дала…
— Я ему корову оставила и новый комод! — топает ногами в ярости Лушка и пригрозила кулаками в небо. — Ну, уж я до него доберусь! Вот уж я им обоим космы-то повыдеру! Ах, Любка! Ах, сучка!.. Мужа увела…
На них стали обращать внимание. Одни показывали на них пальцами, другие смеялись, третьи поддерживали:
— Правильно, Лушка! Так его! Костери, пока язык не стерся! Ты же спать ночь не будешь, если с кем не поругаешься!
Вероятно, зряшную девку на рынке знали многие.
Наталье и Марии стало стыдно за поведение подруги. Они постарались утихомирить ее, спросили о другом:
— Ты здесь тоже за покупками? — спросила Наталья у подруги и увидела, как вопрос смутил ее.
— Да я тут так, случайно… Ефросинья попросила торговать…
— Ты?! Торговать на рынке? — удивились Наталья и Мария. — Ты же говорила, что у Василия магазин свой!
— Да, свой! — поспешила замять разговор Лукерья. — Так… У нас своих работников хватает. А здесь я так… Просто, самой захотелось, вот и помогаю людям!
— А что продаешь?
— …Семечки вон, в мешке, — подавленно ответила та и прошла к своему месту.