Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р.

Фокин Павел Евгеньевич

«Новых форм Демьян не искал. Он даже подчеркнуто пользуется старыми, канонизированными формами. Но они воскресают и возрождаются у него как несравненный передаточный механизм большевистского мира идей. Демьян не создал и не создаст школы: его самого создала школа, именуемая РКП, для надобностей большой эпохи, которая не повторится» (Л. Троцкий. Литература и революция).

ДЕ-РИБАС (Дерибас) Александр Михайлович

19(31).12.1856 – 2.10.1937

Журналист, автор исторических и мемуарных очерков. Сотрудник газеты «Одесский листок» (1906–1919). Автор историко-мемуарных очерков «Старая Одесса» (Одесса, 1913). Внучатый племянник основателя Одессы И. Де-Рибаса.

«Александр Михайлович Дерибас был уважаемым человеком в Одессе – знаток города, его истории, старожил и, кроме того, еще и директор Публичной библиотеки. Это был высокий старик, с белой длинной бородой и губами, складывавшимися при разговоре так, что видно было его происхождение: француз.

Однажды мы, молодые поэты, пригласили его выступить на вечере, который мы посвятили Бодлеру. Эдуард Багрицкий прочел со всей свойственной ему огненностью „Альбатроса“, и потом кто-то провозгласил, что сейчас выступит Александр Михайлович Дерибас, который прочтет нам одно из стихотворений по-французски.

Мы бурно приветствовали вышедшего на кафедру старца. Он сложил губы по-французски и стал читать длинные строки александрийского стиха» (Ю. Олеша. Ни дня без строчки).

ДЕЯНОВ Александр Иванович

наст. фам. Делянов; 6(18).8.1862 – 29.9(12.10).1903

Поэт, прозаик, журналист. Публикации в журналах «Гражданин», «Стрекоза», «Театр и искусство», газетах «Новое время», «Санкт-Петербургские ведомости» и др.; с 1896 – постоянный сотрудник «Петербургского листка». Книги «Повести и рассказы из народного быта» (СПб., 1889), «Рассказы» (СПб., 1910).

«Он был молодой казачий офицер, кажется, служил где-то в Приамурье, вышел в отставку и стал сотрудником в „Гражданине“. Писал он повести, а главным образом маленькие рассказы, отмеченные сверкающей радостью жизни и грациозной легкостью. Много таких рассказов Деянов напечатал даром (или почти даром) в „Театре и Искусстве“. Это были истории маленьких хористок с большими испуганными глазами, влюбленных в блестящих офицеров или актеров с „роковым взглядом“, повестушки о наивных молодых людях, попадавших в сети опытных кокоток, о пьяных басах из семинаристов, о дачных спектаклях, в которых незримо закладывалось зерно жизненной трагедии. Все очень, быть может, простенькое, незатейливое, но залитое поэзией и чувством природы. Никто не издавал этих рассказов отдельным сборником. Не знаю, остались ли у Деянова близкие. Он сошел в могилу, известный только ограниченному кругу журналистов, с которыми работал в мелкой прессе, да нескольким десяткам актеров, потому что писал рецензии. В вертепах журналистики, где он работал, он сохранил облик порядочности, неподкупной честности и независимости. Разумеется, он пил. Преимущественно пил» (А. Кугель. Листья с дерева).

«Вспомнилась одна фигура из… „Давыдкинского круга“ – поэт Деянов. Дни, вечера и ночи он проводил в отдельном кабинете, грязном и вонючем, этого дешевого трактирчика. Сотрудник „Петербургского листка“ – влиятельнейшей газеты для громадного числа петербуржцев – мелкого купечества и чиновничества, мещанства и состоятельного класса ремесленников, он вел еженедельный рифмованный воскресный фельетон. Кроме того, он писал театральные рецензии, причем писал собственно не он сам, а ему в трактир администраторы театров, типа фарсов и опереток, приносили готовые заметки плюс приложения более или менее значительного денежного порядка. По тогдашнему времени суммы эти были не мелкие, и все они, вместе с гонорарами, пропивались у Давыдки, а жена с детьми побиралась крохами, вырванными буквально силой.

А талант у Деянова, поэтический талант, был несомненно, и при иных условиях из этого полупьяного циника вышел бы далеко не заурядный поэт. Он был остроумен, злобно, метко и остро остроумен, его, как огня, боялись даже в условиях тогдашней „бесцензурной цензуры“; Деянов это отлично знал и немало злоупотреблял также по линии получения всяческих даяний, на что охотно шли многие и многие из затрагиваемых им, лишь бы не попасть на страницы „Листка“ в очередном деяновском фельетоне под более или менее прозрачными намеками.

Как-то однажды… Деянов в моем присутствии читал отрывок из какой-то своей поэмы, и мы все были поражены… силой, напряженностью, красотой звукового выражения, неожиданностью ритмического построения, свободой и музыкальностью его стиха. Я помню, как на него буквально набросились… с требованием бросить подлую халтуру и работать над собой. Из этих увещеваний никакого толку не получилось, и Деянов не вырвался из того болота, в которое его засосала мелкобуржуазная богема» (И. Лазаревский. Из письма Э. Голлербаху).

ДИЕСПЕРОВ Александр Федорович

наст. фам. Диэсперов; 10(22).4.1883 – не ранее 1931

Поэт, литературный критик, историк литературы. Публикации в журналах и альманахах «Перевал», «Русская мысль», «Гриф». Сборник «Стихотворения» (М., 1911). Книга «Блаженный Иероним и его век» (М., 1916).

«Уже давно я замечал на факультете мрачную фигуру в сапогах, рубашке, подпоясанной ремнем, и волосами, зачесанными назад. Похож он был на сельского дьячка или учителя, вернее – на того и другого вместе. Вне стен университета эта фигура шествовала по улицам Москвы в потертом романовском полушубке с дубиной в руке. Вид у него был угрожающий. На самом же деле это был А. Ф. Диесперов, поэт и филолог, приступивший в ту пору к огромной диссертации об Эразме Роттердамском.

…Не знаю, что случилось с этой диссертацией. Первый том был закончен к 10-му году, в нем было страниц 400. Я читал эту диссертацию с интересом, тем более понятным, что Александр Федорович написал ее под сильным влиянием В. Розанова, на которого он буквально молился. Он позаимствовал у него все приемы анализа, все стилистические интонации, пожалуй, даже весь ум. Когда у него не было денег на покупку книг Розанова, он переписывал их почти целиком…Вообще, Диесперов, живший частными уроками, существовал как птицы небесные. Обычный его рацион на вольной квартире составлял фунт черного хлеба в день. Он находил, что этого вполне достаточно для поддержания человеческих сил. Не этим ли объяснялось всегдашнее злобное и раздражительное состояние, которое делало почти невозможным общение с ним. Этот Диоген нашего времени являл собой образ, по-моему, единственный в ту эпоху. Он жил только собственными мыслями, чтением книг и про себя любил какую-то женщину, или, быть может, ему для стихов понадобилось питать „безнадежную любовь“. Все его имущество умещалось в небольшом, обитом раскрашенной жестью сундучке, какие продавались на Смоленском рынке для кухарок. Погрузив туда свои рукописи, десяток книг и несколько пар белья, Диесперов переезжал с одной квартиры на другую, сообразно качеству и количеству уроков…Символисты вызывали у него приступ ярости; исключение, кажется, было сделано для одного Коневского. Брюсов не существовал. Белый хорош только в первой книге „Золото в лазури“…Однажды мы заговорили об Оскаре Уайльде, парадоксы которого в то время еще сохраняли свое обаяние. „Ну, куда же нам в эстетику лезть, – воскликнул он, – ведь мы мужики!“ Это прозвучало особенно хорошо в его устах. Я вспомнил полушубок, дубину в руке, сундук, обитый жестью, и не мог с ним не согласиться» (К. Локс. Повесть об одном десятилетии).

«У нас на даче стал появляться молодой, некрасивый, худосочный студент – прекрасная модель для всякого художника, желавшего изобразить забастовщика-революционера.

Звали его Александр Федорович Диесперов. Относился он к своим обязанностям с редкой добросовестностью и пунктуальностью. Помню, как-то раз я разленился и не приготовил уроки. Александр Федорович спокойно и сухо заметил мне, что в случае повторения подобного случая он будет принужден переговорить с моей матерью, так как не привык даром получать деньги. Он казался мне всецело поглощенным своей математикой, бесчувственным сухарем. Сколь велико было мое изумление, когда несколько лет спустя я увидел на полке книжного магазина сборник стихов с четко выставленным именем автора: А. Ф. Диесперов. Стихи были отнюдь не революционными и не народническими и обнаруживали в авторе если и не очень большое дарование, то зато хороший вкус и изящество» (Ю. Бахрушин. Воспоминания).