Серебряный. Отголоски Судьбы
Шрифт:
Аурино задумчиво обвел на карте пальцем небольшой участок суши, застывший в бесконечных водах морей, зажатый меж скал и называющий себя отдельным княжеством.
– Или понимают, – на его губах появилась жесткая складка, – и даже ждут, чтобы сложилась такая ситуация. На севере начнется бойня. Пограничные войска не справятся, и война распространится дальше. Я окажусь неспособным правителем, в очередной раз расписавшимся в своей слабости, а они в который раз устранят возникшую проблему.
Димостэнис молчал. Что тут скажешь? При таком раскладе, отчего самим советникам не организовать «маленький бунт» на севере, чтобы
– Знаешь, – медленно произнес правитель Астрэйелля, – я считаю Стеллара скорее слабым на голову, чем мудрым. Если у него не получалось править в одиночку и империя была тяжелым грузом, отчего ему было не ввести Совет, как временную меру? Пока его сын не вступил бы в свою силу и права наследования. Как он мог так обойтись со всеми своими потомками? Почему он не дал даже шанса всем остальным наследникам династии проявить свою истинную сущность?
Император сделал несколько шагов по зале.
– Я дам тебе два полных отряда из своих «летунов» и по две сотни гвардейцев – пеших и конных. Больше не могу. Да и благородные сэи начнут опять выступать против.
Император остановился напротив своего главного советника.
– Спасибо, – преклонил голову Димостэнис, – гвардейцы усилят границы на севере, хотя вряд ли смогут надолго задержать неприятеля, если все же Мюрджен дерзнет напасть на нас. А вот девяносто хорошо обученных сильных шактов на боевых ярхах – отличная поддержка для контроля ситуации с воздуха. Они наш основной козырь. К тому же хорошие гонцы для своевременной передачи новостей.
– Что могу, – выдавил из себя бледную улыбку правитель Астрэйелля.
Иланди еще раз склонил голову, для пущей верности приложив руку к хьярту. Аурино скривил губы.
– Пять аров назад, когда я просил тебя о помощи, я сказал, что ты единственный кому я могу доверять, – император подождал, пока Дим поднимет на него глаза, – ничего не изменилось.
Димостэнис не стал еще раз преклонять голову, решив, что для дерганного и взвинченного в последнее время Аурино это будет явным перебором.
– Я могу быть свободен?
– Можешь, – император вдруг лукаво улыбнулся, – но, если останешься, я покажу тебе, как плетется ошейник бессилия.
Димостэнис прикусил губу. Друг детства хорошо знал его слабости, и на что его можно было подцепить. Падкий на неизвестные, а тем более такой силы и значения плетения, он решил не игнорировать столь неприкрытые попытки примирения.
Глава 5
Главный советник покинул дворец уже под самый вечер. В горле беспрестанно першило, голова раскалывалась, кончики пальцев подрагивали от силы, которую ему пришлось пропустить сквозь себя за последние сэты. Естественно, на ком же еще Аурино собирался учить его плести ошейник бессилия, как ни на нем самом. Как надо соединять потоки, если хьярт противника работает на полную силу, а как, когда тот совсем вымотан. Как обессилить шакта во время боевой формулы, а как не убить, если тот полностью открыт перед тобой. Как уменьшить возможные последствия и как можно снять, надетый на тебя ошейник.
Дим растер ноющие виски, с усилием повел шеей из стороны в сторону. Настроение парило в заоблачных далях. Не каждый день его величество бывает так щедр, а его щедрость настолько неуемной.
Свежий, еще совсем прохладный воздух чуть остудил пылающее лицо. Димостэнис послал тонкий едва заметный серебристый росчерк в темно-серное ночное небо.
Сотни аров назад ярхи были основным способом передвижения для шакта. В те далекие времена одаренный без собственного летуна вызывал у своего круга чувство глубокого удивления и даже презрения. Города были сплошными летными площадками. Дома постоянно повреждались большими телами животных, которым было все равно где приземляться, ломались деревья от взмахов могучих крыльев, выкорчевывались камни от любых резких приземлений или взлетов.
Тогдашнему императору надоел хаос и разруха и то что наездников не останавливали даже огромные штрафы за все разрушения, которые несли их летуны и он запретил полеты на ярхах в столице и во всех крупных городах. Позже этот запрет распространился и на более мелкие селения и дошел вплоть до маленьких деревушек.
Наездники пересели на лошадей и полеты на ярхах остались лишь как развлечение, дань былым традициям. Стойла были вынесены на открытые площадки вне жилых поселений. Впрочем, у знати, одной из любимейших забав которой оставались воздушные гонки были свои летуны, а для остальных, полеты на ярхах уже давно превратилось в пустую забаву, к тому же требующую больших финансовых вложений.
Для Димостэниса летать на ярхе было так же естественно, как передвигаться на своих ногах. Он не мог себе представить жизни, в которой не будет его любимца. Император, зная и эту его слабость (благо у главного советника их было всего две), наделил его особыми полномочиями, разрешающими полеты в пределах любых жилых поселений.
Хорун опустился на землю, опустив мощное крыло, приглашая наездника в полет. Миг – Дим уже устроился на привычном месте, второй – и летун взмыл в воздух, мягко оторвавшись от земли. Ветер ударил по лицу, от предвкушения удовольствия требовательно заныл хьярт. Одаренный всем своим существом ловил потоки чистой энергии, освобождаясь от усталости, боли, щемящего груза проблем.
– Спасибо, дружище! – Димостэнис спрыгнул с летуна, приземлившегося на небольшом пустыре недалеко от неприметного здания почти на самой границе с нижним районом города. Он поблагодарил ярха, отдав старому другу почти половину своих энергетических запасов. Толстая шкура впитала плетения как губка, Хорун удовлетворенно «урррркнул» и исчез в ночном небе.
В доме был темно. Димостэнис подошел к двери, отмечая, что охранные линии разомкнуты. Настроение как рукой сняло. Он подобрался, слегка усилил щиты и незаметной тенью скользнул внутрь. В одной из комнат Дим явно ощутил присутствие человека и тихий шелест бумаг. Повесив на пальцы боевой плетение, он неслышно толкнул дверь и сделал шаг вперед.
Ориф поднял голову и приветственно кивнул.
– Решил размяться на ночь?
Димостэнис послал ему улыбку, которая должна была обозначать ответную остроту и, закрыв за собой дверь, прошел в комнату. На столе горел совсем небольшой огневичок, освещая лишь небольшую часть бумаг и лицо напарника.
– Давно ты здесь?
– С самого утра, – оповестил его первый помощник, – тебя жду. И не только я. Сегодня все как с цепи сорвались, а за не имением тебя, накинулись на меня.
– Что-то серьезное? – Дим слегка усилил свет огневика, доводя освещение до уровня комфортности, и расслабленно откинулся на спинку стула.