Серебряный. Отголоски Судьбы
Шрифт:
В следующее мгновение Аурино жестко схватил его за плечо, разворачивая на спину, бесцеремонно убрал руку, задрал рубаху. В некоторых местах кожа вновь треснула, полилась кровь, пачкая одежду, пальцы императора.
Лицо правителя Астрэйелля окаменело.
– Ты там был, – его губы едва шевельнулись.
«Ты мне врал!» Все сказали его глаза.
Аурино встал, взял со спинки стула платок и бросил его Димостэнису. Тот прижал его к ране, пытаясь остановить кровь.
– Это не касается ни твоих отношений с Советом, ни проблем империи.
– Паршивец! Какой же ты паршивец, Димостэнис!
– Я
Император метнул в главного советника бешеный взгляд. Дим, не спуская глаз со своего повелителя, открыл хьярт, выставил щит. Аурино растянул губы в совсем нехорошей улыбке, сделал к нему шаг. Иланди усилил энергетическое поле вокруг себя.
Правитель Астрэйелля склонился над своим подданным, проламывая защиту. Словно хорошо отточенный кинжал по податливому куску сыра. Сильные пальцы твердо взяли Димостэниса за подбородок, лишая подвижности. Спустя мгновения опустились на шею.
– Тебя следует наказать, – глаза императора – лед в застывшей маске ярости, – как я поступил с Дайонте. Только я тебя не сошлю, надену ошейник. Убавлю прыти.
С пальцев шакта сорвалось плетение, ушло под кожу, растворилось в крови. Стало трудно дышать. Немощность накатило волной, уходя от шеи на грудь, охватило хьярт, опустилось на живот, руша энергетические связки. Ошейник бессилия.
Тело, лишенное энергетической подпитки, погрузилось в пучину боли, по руке полилась струйка крови, которую ему едва удалось остановить. Дим стиснул зубы, сдерживая себя. Любую боль можно перебороть. Любые страдания только иллюзии измученного тела. Все лишь в сознании, которое ты должен контролировать.
– Чтобы ты никогда не думал, что можешь вести какие-то игры за моей спиной, – император внимательно наблюдал за ним.
– Я не играю против тебя, – прохрипел Димостэнис.
Давление исчезло. Аурино поднялся и вернулся на свое место.
– Пять аров назад я просил тебя о помощи, зная, что могу тебе верить.
– Я…
– Ты – мой главный советник! Моя правая рука. Мой помощник. Все знают, что ты все делаешь с моего позволения. Ты не имеешь права быть таким непроходимым тупицей!!!
Император вновь вскочил и угрожающе завис над Димом.
– Если бы Дайонте доказал твою причастность к посещению его дома, как ты думаешь, чтобы он сделал дальше?
Димостэнис прикусил губу, откинувшись на пол. Он просто потерял голову, когда в его руки попало всего лишь призрачное доказательство того, что его дар нечто большее, чем повреждение хьярта.
– Сначала он попросил бы твоего полного отстранения, – продолжил Аурино, – затем надеть на тебя ошейник или даже обруч бессилия на несколько аров. Так чтобы вопросы о твоем даре уже просто отпали бы сами собой. Потому что ты не выдержишь такое время без энергетической подпитки!!! И естественно, чтобы ты уже совсем не мешал Совету, потребовал бы твоего заключения.
Правитель Астрэйелля зло выдохнул.
– Потом Совет Пяти обвинил бы меня в том, что я, руководствуясь личными мотивами принимаю неправильные решения. Опираясь на законы и ссылаясь на мою молодость, неопытность, горячность, они объявили бы о моей несостоятельности и незрелости как правителя, вновь задвинув за свои спины. Разрушили бы все то, что я успел сделать за последние три ара. Отменили законы, урезонили сторонников, выставили посмешищем перед знатью и всеми моими подданными!
Император задохнулся, прервался. Швырнул мощное плетение в противоположную стену, отчего висевшая на ней массивная картина с его собственным изображением раскололась пополам и одна часть с грохотом рухнула на пол. В стене осталась приличных размеров выбоина.
Димостэнис не отрываясь, смотрел на оставшийся кусок изображения его величества.
– Они мне врали все эти ары, – глухо произнес он, – говорили, что это все – последствия той травмы. Называли неудачником и неумехой. Да ты и сам слышал, что Дайонте сказал всего лишь несколько мен назад!
– И ты решил именно сейчас поэтому по поводу рвать не себе рубахи и подставить меня?
– Они мне врали! – повторил Дим, повысив голос, – убеждали в мысли, что я полное и безоговорочное ничто! Недавно я узнал, что это не так. Я хочу узнать, кто я. Почему мой дар такой. И заставить их забрать свои слова назад. Все до единого!
– Ты не мог попросить меня о помощи? Или хотя бы поставить в известность?
– И что бы ты сделал? Заставил Дайонте открыть мне доступ к его библиотеке? Так он тебя и послушал.
Дим резко замолчал. Понимая, что увлекся и наступил на любимейшую мозоль его величества. Аурино повернулся, буравя взглядом своего помощника. Энергетические волны, идущие от того, кого по праву считали самым сильным шактом империи, были большим испытанием для любого, кто имел несчастье попасть под их разрушительную мощь. Для человека, у которого из дыры в боку хлестала кровь, к тому же энергетически истощенного ошейником бессилия – это и вовсе было невыносимо. Почти несовместимо с дальнейшим пребыванием в этом мире. Однако, что для императора такая мелочь, как жизнь одного советника? Случись что, у него еще пять останется…
– Ты знаешь, какое мое главное желание, Димостэнис?
Дим попытался изобразить кивок.
– Я хочу навсегда избавиться от Совета Пяти. Не так как сейчас, когда я отослал Дайонте на два минора в имение отдохнуть, а навсегда. Чтобы ни у них, ни у кого бы то ни было никогда больше не возникала мысль, что меня можно не послушать!
Император наконец отвернулся. Иланди судорожно втянул воздух в легкие и стал тихонько подниматься по стенке. Пора уносить ноги, пока его величество не придет в себя и не вернет себе хорошее расположение духа.
– Если ты поможешь мне исполнить мое желание, обещаю, я обязательно исполню твое.
Димостэнис кое-как перевязал рану, надел жакет, надеясь, что его плачевное состояние не очень заметно и стоял, ждал, когда император соизволит отпустить его.
– Можешь идти, – правитель Астрэйелля махнул рукой.
Главный советник склонил голову и пошел к выходу.
– Димостэнис!
Иланди обернулся.
– Не лги мне больше! – император величественно поднялся со своего кресла. – Я, Аурино Стефан Эллетери, правитель Астрэйелля и всех живущих под моим покровом спрашиваю тебя, Димостэнис Лауренте Иланди, готов ли ты служить мне верой и честью, отдать свою руку, сердце и хьярт, положить жизнь на защиту своего повелителя и всей империи?