Серьезные мужчины

Джозеф Ману

Ачарья засмеялся.

– Так и сделаю, – ответил он. – Однако знайте вот что. Сорок правильных ответов из ста – это очень-очень хороший результат. Так что пусть ваш сын не пытается дать больше сорока. Иначе будет выглядеть подозрительно.

* * *

В день экзамена Оджа намаслила сына и ошкурила его горстью копры. Он облачился во все новое, купленное матерью за неделю до события. В «полные штаны», как она их называла, и рубашку с длинным рукавом. Оджа вручила допуск на экзамен Айяну и в точности так же сунула ему руку мальчика. В дверях

она обняла и поцеловала сына – и расплакалась. Ади смотрел на отца в отчаянии. Но когда мать наконец распрощалась с ними и закрыла дверь, мальчик насупился. Он слышал, как она плачет, а ему не нравилось, когда она так плачет – в одиночку и без повода.

– А можно ей с нами? – спросил он отца.

– У нее много дел, – ответил Айян.

Они шли по сумрачному коридору, в дверях стояли и глядели люди. Кто-то улыбался, кто-то желал удачи. Пройдя полкоридора, Айян осознал, что небольшая компания мужчин, женщин и детей идет следом. Они спустились по лестнице, выбрались на разбитую мостовую чоулов, а толпа все прирастала. Когда они вышли на дорогу, позади них тенью следовало не меньше сотни соседей. Люди с любопытством смотрели из окон автобусов и машин – пытались понять, что происходит.

Кто-то остановил проезжавшее мимо такси.

– Нам разве не надо экономить? – спросил Ади отца.

– Сегодня – нет, – ответил Айян.

Часть седьмая

Мятеж

Они стояли рядом, лица их ничего не выражали, словно превратились в фотокарточку. На Айяне Мани была лучшая рубашка из всех, какие он надевал в жизни. Босой – потому что желал показать, что ему все равно. Оджа надела то же сари, что и на викторину. Муж вновь заставил ее пожертвовать блеском в пользу неразумных требований изысканности. Ади стоял между ними и страдал: опять эти длинные брюки. Семья замерла у кухонного помоста и таращилась на дверь. Доносился приглушенный, но постепенно нараставший шум. Приближалась толпа. Оджа нервно осмотрела их жилище. Приметила нитку паутины под деревянными антресолями.

– Есть у нас время прибраться? – спросила она.

– Ты спятила? – спросил Айян.

– Ну хоть молоко вскипятила, – сказала она, разглаживая складки на сари. Айян попытался понять, что она только что сказала.

– Зачем ты кипятила молоко? – спросил он.

– Не знаю, – ответила она. – Когда не знаю, что делать, кипячу молоко.

Снаружи по коридору прошла девушка в облегающей рубашке и джинсах, а с ней – громадный мужчина, несший на плече камеру. За ними гудела толпа. Коридор забился так, что мужчин и детей по краям притиснуло к блеклым стенам, а кто-то весело падал в открытые двери соседских комнат.

До единственной закрытой двери в коридоре девушку сопровождало около десятка мужчин. Они постучали. Дверь приоткрылась, и показалось лицо Айяна – оценить ситуацию. Но давление на дверь преодолело его сопротивление, и он сдался. Репортершу и оператора внесло в дом приливной волной счастливых

соседей.

– Не все сюда! – закричала девушка. – Кто Айян Мани? – спросила она.

Айян принялся выпихивать людей вон.

– С ума посходили. Дайте людям поработать, – приговаривал он.

– Ты нас уже забыл, Мани! – сердито крикнул крошечный мужчина, когда его вытолкали наружу. – Большой человек стал, да?

– Ну заходи тогда, я выйду. Годится? – спросил Айян и игриво наподдал ему.

На изгнание соседей потребовалось пять минут. Айян закрыл дверь. В наступившей внезапной тишине девушка повернулась к Одже и улыбнулась. Оператор огляделся и решил втиснуться между шкафом и холодильником. На нем были наушники, он включил свет, который тут же всех ослепил.

– Готовы? – спросила девушка у семьи.

Они кивнули.

– Отвечайте только на хинди. Не увлекайтесь словами на английском или маратхи, – наказала она.

Девушка обернулась к камере. Лицо ее преобразилось. Она сделалась бодрой, смышленой и воодушевленной. И сказала:

– Мы находимся в скромной однокомнатной квартире Адитьи Мани, чудо-мальчика, сдавшего один из сложнейших экзаменов на свете. Одиннадцатилетнему мальчику осталось лишь пройти собеседование, и он поступит на аспирантский курс Научно-исследовательского института.

– Стоп, – сказал оператор. – Снаружи слишком шумно. – Он открыл дверь и проорал: – А ну тихо!

Толпа на миг умолкла. Затем раздалось бурчание, что, дескать, какой-то чужак, которому они помогли найти дорогу, теперь им рот затыкает. Но в конце концов все примолкли.

Девушка повторила уже сказанное. Затем опустилась на колени перед Ади.

– Каково тебе? – спросила она.

– Есть хочу, – ответил он.

Она мило улыбнулась и продолжила:

– Как тебе это удалось, Адитья? В твои-то юные годы. Как ты смог?

– Я знал все ответы, – сказал он и улыбнулся отцу.

– Разумеется, – сказала она. – Каковы твои планы на будущее?

– Не знаю.

Задав Ади еще несколько вопросов, она обратилась к Айяну:

– Сэр, для вас это наверняка особенный день.

– Очевидно, – ответил он. – В голове не умещается.

– Какие у вас планы на сына?

– Пока рано об этом говорить.

– Когда вы поняли, что он – гений?

– Он всегда был немного иным. Он иначе мыслит.

– Он будет ходить в колледж в шортах или в брюках? – спросила она.

– Это мы пока не решили, – ответил он, не улыбаясь. – Вообще-то его еще не приняли. Впереди собеседование.

Девушка повернулась к Одже Мани и сказала:

– Вы, наверное, очень гордитесь как мать.

Оджа застенчиво хохотнула и глянула на мужа. Немного помолчав, она придвинулась к микрофону и сказала:

– Я хочу, чтобы мой сын был нормальным ребенком. – И затихла. Затем спросила: – Хотите чаю? – Оператор поморщился.

Девушка попыталась добыть у семьи побольше сведений и, удовлетворившись, подала оператору знак, что запись окончена. Айян сказал ей, что собирается устроить пресс-конференцию в конторе министра Вамана, во вторник.

– Я сделаю важное заявление, – сказал он. – Не пропустите. – Она заинтересовалась, но он больше ничего не добавил.