Чтение онлайн

на главную

Жанры

Сергей Есенин. Биография
Шрифт:

Для старших “скифов” июльские события были той чертой, за которой наступило разочарование и отрезвление. “…Я одичал и не чувствую политики окончательно”, – записывает в дневнике Блок [409] . “Я сейчас, как улитка, спрятался в свою скорлупу”, – пишет в августе 1918 года Иванову-Разумнику Андрей Белый, а позже вспоминает о том времени: “Впервые сериозный перелом от розовой романтики в отношении к революции, к исканию чисто реалистического самоопределения в ней <…> пишу Рейснеру письмо с отказом от профессуры в Социалистической Академии; перестал писать в газетах” [410] . Для Есенина же, напротив, это было радостное время отрыва и взлета: благодаря “скифам” он получил ускорение (и в творчестве, и в литературной карьере), пора было устремиться дальше, к очередным рубежам, но уже без “скифов”.

409

Записные книжки Ал. Блока /

Под ред. и с примеч. П. Н. Медведева. М., 1930. С. 200.

410

Андрей Белый и Иванов-Разумник: Переписка. С. 162.

Цель Есенина – стать не "одним из”, а первым. Поэтому Блок и Белый для него не столько наставники, сколько соперники."…Мы еще и Блоку, и Белому загнем салазки!” – в этих словах, адресованных крестьянскому поэту П. Орешину в 1917 году, еще чувствуется ставка на мужицкую "купницу” [411] . В 1918 году Есенин начнет состязаться с учителями уже на свой страх и риск, ревниво прикидывая, обошел ли он, например, Блока или еще нет. По воспоминаниям В. Чернявского, "с Блоком в то время <ноябрь 1917 – март 1918 > было у < Есенина > внутреннее расхождение <…> В холоде, который он почувствовал к Блоку и в Блоке, замешалась, думается мне, прямая ревность к праву на голос "первого русского поэта” в период Октября, а в "скифской” плеяде таковым был именно Блок. Ни "Скифы”, ни "Двенадцать”, казалось, не тронули Сергея” [412] .

411

Есенин в восп. совр. Т. 1. С. 265.

412

Там же. С. 221.

Иванов-Разумник. 1910-е

"Тягой, стремлением, гонкой к славе, к званию "первого русского поэта”, к "догнать и перегнать”, к перескочить и переплюнуть, были одержимы многие поэты того времени, – считает Ю. Анненков. – <…> Как-то я спросил Есенина, на какого черта нужен ему этот сомнительный чемпионат?

– По традиции, – ответил Есенин, – читал у Пушкина "Я памятник воздвиг себе нерукотворный”?” [413]

413

Анненков Ю. Сергей Есенин // Анненков Ю. Дневник моих встреч… Т. 1. С. 148.

Следовательно, вовсе не примитивным инстинктом самосохранения объяснялись неожиданные политические зигзаги в карьере Есенина, а высоким стремлением к литературному рекорду. Поэту было мало успеха, мало было даже славы – в качестве приза в поэтическом "чемпионате” ему непременно нужен был "памятник нерукотворный” – на века.

4

Современники Есенина в один голос говорят о радостной устремленности вдаль, бурном воодушевлении Есенина в 1917–1918 годах. Одним только желанием “перескочить и переплюнуть” этого не объяснить, необходима еще и вера. Но верил Есенин не в мужицкое царство (это был лишь “предлог для создания приема”), а в “воскрешение слова”. Вот что заставляло Есенина рваться не только к первенству, но и к поэтическому совершенству.

Продолжим прерванную ранее цитату из гневного письма Есенина к Иванову-Разумнику: “Говорю Вам это не из ущемления “первенством” Солнценосца и моим “созвучно вторит”, а из истинной обиды за Слово, которое не золотится, а проклевывается из сердца самого себя птенцом…” [414] . Поэт в данном случае не лжет и не играет: за “слово” он действительно обижается не меньше, чем за свою репутацию.

Вспоминая разговоры Есенина в ту эпоху, И. Эренбург замечал: “В отличие от Клюева, он менял роли; говорил то об индоклаве [415] , то о динамичности образа, то о скифстве; но не играть не мог (или не хотел)” [416] . В одном мемуарист был все же не прав: о скифстве говорил игрок, но о “динамичности образа” – уже фанатик. Прославляя революцию, поэт на самом деле прославлял “динамичность образа”; обещая перевернуть мир, он на самом деле обещал “сдвинуть”, “остранить” и тем самым “воскресить” слово. Даже мечты о народном счастье упираются в слово:

414

Есенин С. Полн. собр. соч.: В 7 т. Т. 6. С. 100.

415

Очевидно, речь здесь идет об александрийском монахе VI в., авторе книги “Христианская топография” Косме Индикоплове.

416

Эренбург И. Люди, годы, жизнь: Книга первая и вторая. М., 1961. С. 579.

Чтобы поле его словесноеВыращало ульями злак…

Настоящее слово “не золотится”, как клюевское, “а проклевывается из сердца самого себя птенцом”, – настаивает Есенин; подобные метафоры вновь и вновь возникают в стихах, статьях, устных высказываниях поэта. В этих метафорах чувствуется особое напряжение: автор “Инонии” всеми силами борется за “динамический образ”, “проклевывающийся”, “перерастающий себя”, преодолевая застывшее (“золотящееся”) слово [417] .

417

Интересно, что сходными образами, взятыми из Евангелия, воспользовался в своем ключевом стихотворении 1917 года “Путем зерна” еще один поэт, наконец нашедший себя, – Владислав Ходасевич: Проходит сеятель по ровным бороздам.

Отец его и дед по тем же шли путям.

Сверкает золотом в его руке зерно,

Но в землю черную оно упасть должно.

И там, где червь слепой прокладывает ход,

Оно в заветный срок умрет и прорастет.

В очень важном для Есенина трактате “Ключи Марии”, написанном осенью 1918 года, он описывает русский орнамент и борется с орнамен-тальностью в поэзии. По Есенину, каждый элемент в русском орнаменте, каждая вещь в крестьянском обиходе есть знак устремления вдаль: “Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека” [418] . Обнаруживая “динамику” даже в узоре, Есенин тем сильнее порицает застывший узор в поэзии. Так поэт отталкивается не только от “изографа” [419] Клюева, но и от собственной старой поэтики – узорчатой, орнаментальной.

418

Есенин С. Полн. собр. соч.: В 7 т. Т. 5. С. 191.

419

“Только изограф, но не открыватель” (Есенин С. Полн. собр. соч.: В 7 т. Т. 6. С. 100).

Задача Есенина после Февраля – привести образ, слово в движение. Согласно иерархии образов, выстроенной в “Ключах Марии”, “заставочный” (статичный) образ соответствует старому миру, “ангелический” (“пробитие из… образа какого-нибудь окна” [420] ) – переходному периоду, “корабельный” же (движущийся, плывущий) – подлинно революционен. Революция должна помочь поэту уплыть на “корабельном” образе от “заставочного” – в новый мир как новый смысл. Именно об этой – словесной – революции Есенин и говорит все время, даже когда выступает на политическом митинге: “Революция… это ворон… ворон, которого мы выпускаем из своей головы… на разведку… Будущее больше…” [421]

420

Есенин С. Полн. собр. соч.: В 7 т. Т. 6. С. 205.

421

Ходасевич В. Собр. соч. Т. 4. С. 131. См. сходный образ в “Ключах Марии”: “То, что сейчас является нашим глазам в строительстве пролетарской культуры, мы называем: “Ной выпускает ворона”” (Есенин С. Полн. собр. соч.: В 7 т. Т. 5. С. 213).

Что же это за будущее? Куда должен долететь этот ворон? Это Есенин объясняет сбивчиво и туманно: важно выпустить “ворона” слова, а уж он куда-нибудь долетит, важно сдвинуть образ – и он к чему-нибудь вывезет. Блок записывает за Есениным 3 января 1918 года (в период работы над “Инонией”):

Образ творчества: схватить, прокусить.

Налимы, видя отражение луны на льду, присасываются ко льду снизу и сосут: прососали, а луна убежала на небо. Налиму выплеснуться до луны.

Жадный окунь с плотвой: плотва во рту больше его ростом, он не может проглотить, она уж его тащит за собой, не он ее [422] .

422

Блок А. Собр. соч. Т. 7 С. 313.

Вот так же в свой период “бури и натиска” (1917–1918 годы) Есенин присасывается к слову в искренней надежде, что оно “доплеснет” его до луны, вгрызается в слово, веря, что оно вытащит его к чему-то неведомому, лучшему.

В словаре Б. П. Козьмина рассмотренный в этой главе период биографии Есенина представлен следующим образом: “В революцию дезертировал из армии Керенского. Работал с эсэрами, при расколе партии пошел с левой группой и в Октябре был в их боевой дружине” [423] .

423

Писатели современной эпохи… С. 123.

Поделиться:
Популярные книги

Новый Рал 3

Северный Лис
3. Рал!
Фантастика:
попаданцы
5.88
рейтинг книги
Новый Рал 3

Покоритель Звездных врат

Карелин Сергей Витальевич
1. Повелитель звездных врат
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Покоритель Звездных врат

Темный Лекарь 5

Токсик Саша
5. Темный Лекарь
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Лекарь 5

Идеальный мир для Лекаря 5

Сапфир Олег
5. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 5

Под маской, или Страшилка в академии магии

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.78
рейтинг книги
Под маской, или Страшилка в академии магии

Архонт

Прокофьев Роман Юрьевич
5. Стеллар
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
7.80
рейтинг книги
Архонт

Прометей: Неандерталец

Рави Ивар
4. Прометей
Фантастика:
героическая фантастика
альтернативная история
7.88
рейтинг книги
Прометей: Неандерталец

Беглец. Второй пояс

Игнатов Михаил Павлович
8. Путь
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
5.67
рейтинг книги
Беглец. Второй пояс

Не грози Дубровскому! Том III

Панарин Антон
3. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том III

Идеальный мир для Социопата 5

Сапфир Олег
5. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.50
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 5

Краш-тест для майора

Рам Янка
3. Серьёзные мальчики в форме
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
6.25
рейтинг книги
Краш-тест для майора

Жена моего брата

Рам Янка
1. Черкасовы-Ольховские
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Жена моего брата

Энфис 4

Кронос Александр
4. Эрра
Фантастика:
городское фэнтези
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 4

Протокол "Наследник"

Лисина Александра
1. Гибрид
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Протокол Наследник