Шрифт:
1
К славному городу Вавилоту неспешно приближалась крытая тентом повозка, доверху груженная элитным монастырским вином. Экипажем, который тянул за собой мощный конь-тяжеловоз, управлял юный семинарист в монашеской рясе, подпоясанной волосяной веревкой. Правда, управлял – это слишком громко сказано. Вожжи давно уже были брошены. Семинарист, прислонившись спиной к бочонкам, изучал манускрипт, печать которого только что сломал. Конь прекрасно знал дорогу домой и понукать его не было нужды.
– Тэк-с, почитаем свежую прессу. Что там у нас сегодня по накладной? «Уважаемый господин Торм…» Во, дают! Господин Торм… За сколько лет не научиться работать с гномами – это талант надо иметь Мастер
Юноша пересчитал совсем малые бочонки, удовлетворенно хмыкнул, и отделил три лишних, не значившихся в накладной. Не обманул ключник. Все сделал по уму. А всего-то пара эльфийских безделушек, презентованных его племяшам, ну… и еще одно средство, для того чтобы племяшей у ключника было еще больше. Вит, правда, сильно подозревал, что брату ключника, который почил в бозе пять лет назад, это средство уже не поможет, но, если хороший человек просит, то почему бы не пойти навстречу? Юноша выбил пробку из явно лишнего в повозке бочонка, выдернул из-под себя соломинку, надкусил ее с двух сторон, сунул внутрь и с наслаждением сделал первый глоток.
– Ух, хороша зараза! – семинарист развернул тряпицу, лежавшую рядом с ним, отодрал от аппетитно зажаренной курочки ножку, с наслаждением вцепился в нее своими крепкими молодыми зубами и вновь углубился в чтение, азартно работая челюстями.
А дальше было написано: «Особая просьба не вводить во искушение раба Божья Витора недозволенными подношениями во время святого поста и другими нехорошими излишествами, так как душа его не окрепла, ибо он еще не принял сан».
– Вот насчет поста – это я дал маху, и впрямь сегодня пост начался… – задумался Вит, и тут же нашел выход: – …но слово Божье творит чудеса. Нарекаю тебя пищею постною, рыбкой водоплавающей, – перекрестил он жаркое куриной косточкой и вновь присосался к соломинке.
Чем больше вливалось внутрь нектара, тем больше на семинариста снисходила благодать Божья, и его незаметно потянуло на лирику.
– Как глаголет, как глаголет! Как излагает, собака! Прости меня, Господи, – перекрестился он курочкой. – «…не вводить во искушение раба Божья»! Как вспомнишь, каким дураком раньше был, стыдно становится. От таких дел отказывался! Крестился от них, до святой воды дело дошло. Можно подумать, она на них действует. Как сейчас помню, полведра на Торма вылил, а ему хоть бы хны. Утерся, бороду выжал и за секиру. Если б не выучка Саблезубого Кота…
Витор был лучшим в семинарии по многим предметам, а уж в боевых искусствах, преподаваемых преподобным отцом Зелотом, выходцем из клана Саблезубых Котов, ему не было равных. Только святой отец мог противостоять своему ученику в рукопашной. Даже презент сделал: боевой шест гномьей ковки, мирно лежавший в данный момент рядом с семинаристом в повозке.
– Сколько я им недостойных рабов Божьих благословил! – опять ностальгически вздохнул Вит, поднимая очи к небу, и в процессе подъема зрачки узрели славный город Вавилот, нарисовавшийся на горизонте. – Однако с прессой пора заканчивать.
Юноша аккуратно свернул свиток трубочкой, и начал пристраивать сломанную печать обратно, однако та категорически отказывалась прилипать к бумаге. Это Вита не сильно расстроило.
– Найдем мы на тебя управу. Против слова Божья и моего инвентаря никакая печать не устоит.
С этими словами юноша отколупнул печать до конца, извлек из сумы, висящей на плече свечку, чиркнул кресалом, и как только сургуч растопился, тиснул его к грамоте дубликатом монастырской печати. Убрав грамоту и инвентарь обратно в суму, он извлек оттуда же подорожную, взялся за вожжи и нахально направил коня в обход длинной очереди, выстроившейся у городских ворот. Монастырскую братию в городе уважали, а потому городской совет даровал им право внеочередного и, что самое главное, беспошлинного проезда как в город, так и из города. Бедолаги, вынужденные торчать в очереди, в ожидании грядущих поборов, с завистью провожали взглядом повозку семинариста, что заставляло юного пройдоху задирать нос и поглядывать на всех свысока. Его внимание привлек юноша в потертом плаще с котомкой за спиной. Он нетерпеливо поглядывал на стражников, потрошивших в тот момент очередной обоз, в надежде нарваться на контрабанду. Ему явно не терпелось попасть в город.
– Лимита, – сочувственно вздохнул Вит, – сколько их приезжает в славный город Вавилот, с мечтой положить его у своих ног. А кончают все одинаково. Если мужик: виселица или плаха, девкам одна дорога – в блудницы. И лишь единицы, – юноша любовно погладил свободной от вожжей рукой раздувшийся после трапезы живот, – достигают успеха.
О том, что он был круглым сиротой, подкинутым в детстве неведомо кем к порогу монастыря, Вит прекрасно знал, но то, что сердобольные монахи приняли его в лоно Вавилотской церкви, считал исключительно своей заслугой, ибо нашел его у порога не кто иной, как будущий отец настоятель этого монастыря: подслеповатый брат Илерей. Он тогда очень неосторожно поднес слишком близко к лицу находку, дабы получше рассмотреть, что послал им Господь, и тут же получил ароматную струю прямо в то, чем смотрел. Это заставило его проникнуться отцовскими чувствами, и ребенок, нареченный Витором, получил постоянную прописку при монастыре, став, можно сказать, коренным вавилотянином. И началась сладкая столичная жизнь…
От приятных воспоминаний Витора отвлек недовольный окрик начальника стражи городских ворот.
– Подорожную!
Вит торопливо натянул капюшон на голову и сунул подошедшему охраннику пергамент, старательно пряча лицо. С блюстителями порядка он был последнее время не в лучших отношениях, а потому лишний раз светить перед ними свою физиономию не горел желанием.
– Проезжай.
Подорожная ткнулась обратно в руки семинариста, и тот, не искушая судьбу, тряхнул поводьями, подгоняя могучего монастырского тяжеловоза. Дорога его лежала к подворью мастера кузнечных дел, господину Торму. Если бы Витор не поленился оглянуться, то был бы свидетелем удивительной сцены. Замеченный им по дороге юноша в потертом плаще, пройдя таможенный контроль, зашел за полосатую будку стражников, а оттуда вернулся уже деревенской пастушкой с корзинкой в руке. Девица имела такие аппетитные формы, что у всех встречных горожан мужского пола начинал дергаться кадык, а под языком обильно скапливаться слюна. Флюиды красавицы действовали на мужиков безотказно. Девушка покрутила головой и двинулась в сторону городской площади, Вит же двигался в другом направлении – в сторону кузнечных кварталов. Ему спешить теперь было некуда: он был в городе. Осталось только сдать товар, и до вечерней молитвы он полностью свободен! Эта мысль грела, и он не церемонясь больше, откинул в сторону соломинку, после чего добил содержимое бочонка одним длинным могучим глотком.
– И впрямь, хороша, – шумно выдохнул пройдоха, выдернул из тряпицы малосольный огурчик и смачно им захрустел.
Пока он предавался греху чревоугодия, повозка въехала в кузнечный квартал.
– Тпр-р-р-у-у-у…
Вит соскочил с телеги и начал нетерпеливо долбить в закрытую дверь.
– Эй, борода! Ну-ка, покажь свою харю, я приехал!
Откуда-то со стороны раздался недовольный голос Мастера Торма.
– А за каким хреном стучишься тогда к моим соседям?
– Надо же, промазал, – удивился Вит, подхватил коня под уздцы и потащил его за собой к соседней лавке. – Принимай товар и гони мой навар!