Сервис с летальным исходом

Васина Нина Степановна

— Старайтесь во время кормления воздерживаться от заграничных фруктов, — кивает медсестра Климова на ананас.

— Садитесь. Будете завтракать?

— Да, спасибо, если нет ничего срочного с ребенком.

— Кофе?

— Я не пью кофе, вы же знаете, — укоризненно замечает Климова и вглядывается в меня.

— Тогда сами возьмите из холодильника все, что хотите, я сейчас.

Стараясь не оказаться в непосредственной близости от медсестры, я выхожу в ванную, запираюсь и в панике думаю, что делать. Если она пришла меня растворить, если она теперь

вместо Марины Крайвец, то сначала ей придется меня обездвижить. Роюсь на полочках, в аптечке и, как по заказу, натыкаюсь на самую настоящую опасную бритву с костяной ручкой. Потренировавшись дергать рукой, чтобы лезвие выскакивало от одного резкого движения, кладу бритву в карман махрового халата. В другой карман на всякий случай кладу баллончик с лаком для волос.

Медсестра ест бутерброд с красной икрой и пьет какао. Еще раз моет руки в кухне, долго промокает их салфеткой, потом поворачивается и с удивлением смотрит на меня, застывшую в двери.

— Ну что, идем в детскую?

— Зачем?..

— Как это — зачем? Смотреть ребенка.

— Э-э-э… которого?

— А что, девочка плохо себя чувствует?

— Девочка?.. Нет, спасибо, девочка отлично себя чувствует, и мальчики тоже…

— Я должна посмотреть грудничка, я медсестра, — заподозрив неладное, она уже с беспокойством вглядывается в меня.

Медленно плетусь по лестнице вверх, соображая, зачем ей ребенок. А вдруг она хочет его убить? Или сделать что-то, от чего он умрет через день-два. Ерунда, зачем убивать младенца… В этом доме ей нужна только я… Или?.. Неужели Фундик прислал медсестру, чтобы убить бильярдиста?! Надо успокоиться и вернуть на лицо нормальное выражение.

Медсестра остановилась в дверях детской, подошла к кроватке и опять уставилась на меня с недоумением.

— Где ребенок?

— Ребенок?.. Ах да, сейчас принесу, минуточку, он заснул с нами, подождите здесь.

Иду в супружескую спальню и закрываю за собой дверь на ключ. Расталкиваю успевшего задремать на ковре Артура.

— Лезь под кровать!

— Почему?..

— Не спрашивай, просто залезь под кровать!

— Он туда не поместится, — высунулся из-под одеяла Коля.

— Тогда пусть спрячется в шкаф!

— Какой шкаф? Почему — шкаф? Этот? Ни за что. Коля сказал, что оттуда выпала Лена…

— Ну вы, два придурка, спрячьтесь так, чтобы вас не нашли хотя бы десять минут! И замрите!

Осторожно, чтобы не разбудить Сюшку, забираю маленького и несу в детскую.

Обхожу медсестру и укладываю его на столик.

Распеленываю левой рукой, держа наготове правую в кармане с бритвой.

— Не стоит грудничкам спать с родителями, — замечает медсестра, ставит свой чемоданчик на стул и открывает его.

Я смотрю на то, что внутри, сердце цепенеет от узнавания многих предметов — одноразовые шприцы, упаковки с лекарствами… Нет ничего похожего на оружие, электропилу или термос. Она берет стетоскоп и слушает спящего мальчика. Будит его, ощупывает ручки и ножки, заглядывает в уши. Садится на стул и достает тетрадь.

— Сколько

уже Коле Сидоркину? — смотрит на потягивающегося малыша, дает ему сжать мизинец.

— Коле? Не знаю точно, лет шестнадцать-семнадцать.

Я понимаю, что сказала не то, по ее внимательному, застывшему взгляду.

— А! Коленьке! Минутку, когда же я рожала? Как раз восьмого марта, это значит, сколько нам?..

— Нам уже три полных месяца, — медленно, как больной, объясняет медсестра. — Нам уже пора агукать, пытаться перевернуться и обхватывать пальцами игрушку. Нам не стоит все время лежать запеленатым, да, Коля?.. Вы должны разговаривать с ребенком, петь ему.

— Петь? — дергаюсь я.

— Конечно, пойте…

— Я не учительница пения! — слишком громко сказано, слишком…

— Давайте я измерю вам давление и посмотрю зрачки. — Она встает и достает из чемодана прибор для измерения давления. — Покажите грудь, мне кажется, у вас температура.

— Нет, спасибо, — ухожу от нее за столик, на котором лежит маленький. — В другой раз.

— Мне кажется, вам нужна помощь, я хотела бы видеть второго ребенка.

— Второго? Второго Колю?

В комнату заглядывает Сюшка. Настороженно смотрит на медсестру, потом вдруг бросается ко мне и обхватывает за ногу, не сводя глаз с гостьи.

— Ксюша, — приседает та, — иди ко мне, я тебя послушаю.

Сюшка прячется за меня, я волоку ее на ноге вокруг стола, потому что медсестра Климова опять двинулась к нам. Так мы топчемся некоторое время вокруг стола, на котором маленький дергает ножками, засасывая кулачок. Одной рукой я глажу по голове Сюшку, другой — изо всех сил сжимаю в кармане бритву.

— Ну хорошо, — останавливается и задумывается медсестра. — Я выпишу вам успокоительное, а вы, пожалуйста, сходите к своему врачу.

— Обязательно! Успокоюсь и сразу схожу!

— Я могу поговорить с вашим мужем?

— То есть с отцом моего ребенка? — уточняю я. — Не можете. Он меня бросил. Или нет, это же я его бросила!

— А, — вздыхает она с облегчением. — Вот в чем дело… Как вы меня напугали. Тогда я пойду, а то, знаете, я уже решила вызвать сюда психиатрическую помощь… У вас такой странный вид, и голова… Жаль, что вы отрезали шикарные волосы, но брюнеткой вам тоже идет. Надеюсь, вы не натворите глупостей. Что вы прячете в кармане?

— Бритву, — ерошу волосы Сюшке и снисходительно объясняю, пока окаменевшая медсестра не превратилась в статую в коридоре. — Это шутка. Ничего я не прячу. У меня все нормально.

— Тем более попейте успокоительное! Я захлопну дверь, не спускайтесь и не оставляйте одного грудничка на столике.

— Непременно, непременно… Стойте! — я бросаюсь к лестнице. — Скажите, где вы взяли этот чемоданчик?

— Это подарок, — отвечает снизу медсестра Климова.

— Это… мой подарок?

— Нет, — она остановилась и стоит, видимо, опять преодолевая сильное желание вызвать “Скорую”. — Это подарок нашего бывшего главврача. Это его кофр. Вы все-таки выпейте успокоительное.