Серые пустоши жизни. Оригинальная БДСМ-версия.
Шрифт:
Она жутко осклабилась, наклонилась, выпятив зад в сторону работорговца, и капризно протянула:
– Но я хочу, чтобы этот стержень во влагалище рабыни и ваш член в моем оказались одновременно…
– Как вам будет угодно, ард-капитан, – засмеялся Фатунг.
Ларна взяла за ручку раскаленный стержень, другой рукой растянула половые губы уже визжащей в предчувствии страшной боли русоволосой в стороны и резко ткнула им в открывшееся взору отверстие. Запахло паленым мясом и дикий, нечеловеческий крик забился в зале. В этот момент Фатунг осторожно раздвинул мускулистые ягодицы харнгиратской стервы и легко вошел в нее, удивившись про себя крайней степени ее возбуждения. Половая щель была столь залита соком любви, что его немалый член проскользнул внутрь совершенно незаметно. Ларна кончила в ту же секунду, но хотела кончать еще и еще. Работорговец оказался на удивление нежным и умелым любовником, его пальцы бегали по животу, груди, ягодицам девушки, доставляя ей огромное удовольствие, он знал, где нужно погладить или нажать, чтобы добиться максимального результата. Член его совершал и вращательные, и поступательные движения. Ларне все это очень нравилось, она даже забыла, что позади стоит столь презираемый ею мужчина. В пароксизмах страсти она судорожно дергала стержнем, разрывая остатки влагалища русоволосой рабыни в клочья. Несчастная уже не могла даже кричать – сорвала голос и лишь слабо хрипела. Жезл не давал ей потерять сознание, не давал боли притупиться, и жертва была уже почти безумна. Ларна поняла это, смотря на ее подергивающееся лицо и вращающиеся невпопад глаза. В этот момент Фатунг кончил, прижавшись вплотную к ее заду и вонзив член до упора, и от струи его спермы, ударившей внутрь тела, девушка в который раз кончила сама.
– Все… – хрипло сказала она, с удивлением посматривая на отодвинувшегося в сторону и жадно пьющего вино мужчину – несколько таких же нежных и умелых, как он, вполне могли бы излечить ее от презрения и ненависти ко всему мужскому роду.
Фатунг молча посматривал на Ларну – чего бы он только не отдал, чтобы эта потрясающая женщина принадлежала только ему. Он вспомнил потрясающее ощущение играющего мышцами тела под своими руками и даже вздрогнул, настолько это было великолепно. Таких женщин ему еще никогда не доводилось иметь и, возможно, больше и не доведется. Но что было невозможно, то невозможно… Посему он лишь вздохнул, одел халат и вернулся в кресло, досматривать спектакль до конца, уже решив про себя, что отдаст ард-капитану почти задаром не только беглую рабыню, но еще и ту шатенку, которая ей так понравилась. А возможно, что и еще одну непокорную тварь, которая сейчас сидела в карцере. Это, пожалуй, будет для сучонок самым страшным из наказаний, харнгиратская стерва замучит их таким образом, что не каждому палачу в голову придет. Если она захочет, то может взять и ту, которую сейчас урезает.
Ларна действительно уже отрезала русоволосой груди. Решив побыстрее покончить с этим грязным и кровавым делом, не издеваться больше над несчастным существом, она резала быстро. Рабыня только глухо стонала и подергивалась. Покончив с грудью, Ларна положила оба отрезанных полушария и принялась за половую щель, выгоревшую до угольев. Но именно из-за ее состояния быстрого урезания не получилось, и девушка еще долго возилась с влагалищем русоволосой, глухо ругаясь сквозь зубы. Как только она закончила и отошла в сторону, к рабыне тут же подошел лекарь. Он долго работал, вставляя отводную трубку в мочевое отверстие, затем он залил место, где ранее была половая щель, каким-то бальзамом и зашил все. Раны на месте грудей он просто смазал тем же бальзамом и наложил повязки. Медальон, как видно, действовал очень хорошо, ибо урезанная вскорости пришла в себя и начала тихо плакать. Впрочем, никому не было дела до ее плача. Ларна устало вымылась в бассейне посреди зала и уселась в кресло, дрожащая, как осиновый лист, черноволосая рабыня, совсем недавно испражнявшаяся в рот урезаемой, подала ей бокал вина. Но она только успела отхлебнуть пару глотков, как услыхала звук удара, и перепуганный мужской голос взмолился:
– Умоляю вас, госпожа, не надо этого делать!
Ларна обернулась в ту сторону и увидела Нарин, избивающую ногами пытающегося отбиваться стражника. Она легко уклонялась от мощных, но неуклюжих ударов мужчины и хохотала во все горло, наслаждаясь происходящим. Насытившись, наконец, огромным членом стражника, она захотела в туалет и сразу решила использовать его рот по прямому назначению. Она приказала парню открыть рот и собралась уже усесться на его лицо, но перепуганный до остервенелости стражник отшвырнул ее к стене. Нарин больно ударилась спиной и разъярилась наглостью мужчины, не желающего, видишь ли, покорно принимать свою судьбу. Она танцующей походкой вернулась к нему и в прыжке ударила ногой в челюсть. А затем стала играть с парнем, убедившись, что он таки совершенно не умеет драться, полагаясь лишь на свою непомерную силу. Но против тренированной «Бешеной кошки» его сила не могла помочь. Наигравшись, Нарин точечными ударами парализовала ему руки, затем ноги, и стражник с грохотом рухнул на пол. Поняв, что полностью бессилен, могучий мужчина неумело заплакал и взмолился:
– Госпожа офицер! Ну, пожалейте вы хотя бы не меня, а мою жену с маленьким ребенком… Они же без моего жалованья с голоду умрут…
Фатунг с восторгом взирал на совсем невысокую девушку, так легко справившуюся с этим дуболомом. Да она одна стоила всей его охраны! Он покачал головой, понимая теперь, почему в любой стране так боялись вторжения харнгиратских воительниц. Ведь если у них хотя бы половина таковы, как эта рыжая, то они легко сомнут любую армию. А их дикую жестокость и безжалостность работорговец уже видел. Не дай Творец оказаться под их властью! Это было бы слишком страшным.
Ларне же было очень жаль несчастного парня, а от его слов о жене с ребенком девушку просто скрутило от стыда и боли, но она знала, что выбранную роль нужно играть до конца, играть, несмотря ни на что. Она досадовала про себя на Нарин, хотя и понимала, что виновато тут харнгиратское воспитание подруги – ведь для рыжей мужчина человеком не был, был лишь чем-то типа игрушки, с которой можно поступать как душе угодно, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Поэтому Нарин даже не прислушалась к его словам, ей было совершенно неинтересно, что там лепечет это полуживотное. Ее раздражала его непокорность – как это, какой-то скот не считает величайшим счастьем своей жизни пить ее мочу? Он должен быть наказан за это! Рыжая, продолжая смеяться, стала над стражником, дала время полюбоваться ее половой щелью и неспешно опустилась ему на лицо. Хотя парень и пытался увернуться, но ничего у него не вышло – Нарин плотно уселась, сжав его голову коленями, и принялась елозить. Поупражнявшись таким образом некоторое время, рыжая звонко расхохоталась, встала и поставила стражнику ногу на грудь.
– Ну и кто ты теперь? – спросила она, наклонившись над ним.
– Раб, госпожа… – с горечью ответил парень.
– Чей?
– Ваш, госпожа…
Нарин снова торжествующе рассмеялась и презрительным тоном приказала:
– А теперь, раб, открывай свою вонючую пасть! Твоя госпожа желает помочиться!
– Не буду! – со смелостью отчаяния ответил бывший стражник. – На кол сажайте! Что хотите со мной делайте, а того, что вы хотите, не добьетесь!
– Не добьюсь, говоришь?.. – со зловещей ухмылкой склонилась над ним Нарин. – Посмотрим.
Она подошла к столику с пыточными инструментами, выбрала там небольшие тиски, несколько очень толстых, длинных игл, а затем, сохраняя на губах все ту же зловещую ухмылку, вернулась к стражнику. Парень, с ужасом посмотрев на то, что она несла в руках, попытался отодвинуться, но руки и ноги ему не повиновались. Нарин склонилась над ним, заложила одно из его яиц в тиски и начала зажимать. Звериный рев вырвался из глотки мужчины, он забился, но рыжая вновь быстрыми, колющими ударами парализовала его, и он мог только слабо дергаться. Она постоянно спрашивала у него, не передумал ли он, он кричал, плакал, но упрямо продолжал отказываться выполнить пожелание своей госпожи. Нарин укоризненно покачала головой, взяла кинжал и вспорола мошонку бывшего стражника, достав затем незажатое яйцо. Девушке доводилось уже присутствовать при укрощении строптивых рабов, и она прекрасно знала, в какие именно точки нужно втыкать иглы, чтобы боль превысила всякое терпение. Но мужчина при этом не должен был терять сознания, и Нарин попросила у работорговца разрешения воспользоваться исцеляющим жезлом, не нужным урезанной рабыне, ибо ее раны были смазаны бальзамом и уже подсохли. К тому же она, напоенная сонным раствором, заснула. Фатунг, с огромным интересом наблюдавший за укрощением стражника, конечно же, разрешил. Положив жезл у изголовья выгибающегося и плачущего от боли и бессилия парня, рыжая хихикнула, чувствуя приятное возбуждение. Она стала на колени возле него и даже задергала задом. В этот момент она ощутила, что кто-то раздвинул ее ягодицы и чей-то язык коснулся ее ануса. Нарин удивленно обернулась и увидала позади урезанную рабыню, присланную, по-видимому, работорговцем. Девушка поблагодарила его кивком головы, приказала рабыне лечь и уселась на ее лицо. Та немедленно запустила свой на удивление длинный и гибкий язычок между половых губ Нарин, одновременно нажимая на какие-то точки на теле, поглаживая в самых неожиданных местах. Буквально через минуту девушка поняла, что искусство аллиорноинских рабынь славилось не зря, так ей не лизал еще никто и никогда. Она зашипела от удовольствия и вернулась к своему делу. Взяв в зубы несколько иголок, Нарин стала по очереди втыкать их в нервные центры свободного яйца, в точки, вызывающие адскую, нечеловеческую боль. Не забывала она также подкручивать винт тисков, в которые было зажато второе яйцо бедного парня. Она лишь морщилась от его диких криков, не обращая на них внимания и продолжая мучить. Девушке было страшно интересно, а когда же он сломается и сломается ли. Впрочем, эту пытку за последние несколько лет выдержало, может быть, трое рабов, вряд ли больше. И после очередной иглы парень таки не выдержал страшной боли и взвыл:
– Госпожа-а-а-а!!! Я на все-е-е согласе-е-е-н… Только выймите иглы-ы-ы… Умоляю-ю-у-у ва-а-а-с…
– Согласен! – презрительно скривила губы Нарин. – Фи, такой большой, а терпения ни на грош! Открой пасть!
– И-и-и-г-л-ы-ы-ы… – простонал он, подчиняясь.
– Иглы останутся! – отрезала она. – В наказание! Потерпишь, скот!
Рыжая в очередной раз кончила от умелого язычка рабыни, встала, благодарно потрепала ту по щеке и отправила прочь. Затем уселась на широко распахнутый рот бывшего стражника и с удовольствием помочилась туда. Он захлебывался, плакал от боли и отвращения, но все равно глотал, боясь новых пыток. А после этого Нарин, чтобы довершить его укрощение, сдвинулась так, чтобы ее зад оказался на его ртом и, приказав проглотить все до капли, испражнилась. Он повиновался, с невероятным трудом сдерживая рвоту. В глазах парня было темно, он понимал, что сейчас ему отрежут то, что делало его мужчиной, и после этого всю оставшуюся жизнь он будет только глотать мочу и испражнения. Нарин, покончив с отправлением естественных потебностей, решила больше не мучить раба, раз уж выполнил все ее приказы. Она с удовольствием, руками, оторвала ему оба яйца. По очереди. Парень хрипел, о чем-то просил, но рыжей было абсолютно неинтересно, что он там хочет сказать. Она вновь взяла кинжал и неспешно порезала его огромный член на ломти. В конце рыжая срезала остатки мошонки и с сожалением остановилась, резать было больше нечего. Исцеляющий жезл работал на удивление хорошо, крови почти не было и рана на глазах начала подсыхать. Нарин, вздохнув, вытерла кинжал об одежду раба и спрятала его в ножны. Затем подошла к бассейну, разделась и искупалась, смывая с себя кровь.
– Я восхищен, ард-лейтенант! – подал голос потрясенный увиденным работорговец, и девушка насмешливо поклонилась ему.
Она уселась в кресло, оставаясь обнаженной, взяла у тут же подбежавшей перепуганной до смерти рабыни бокал с вином и с удовольствием выпила его залпом.
– Я думаю, – обратилась к ней Ларна, вспомнившая слова стражника о жене и ребенке, – что этот раб тебе не слишком-то нужен.
– Да, не слишком.
– И мы не можем обречь на смерть от голода женщину и ребенка.