Серые земли Эдема
Шрифт:
Зато обратили другие…
Я шёл на работу. За ночь похолодало: красный шар солнца поднимался над заиндевелыми деревьями, и тротуар обледенел. Вдруг будто чёрная собака метнулась ко мне от забора. Меня пробрало морозом, и я шарахнулся в сторону. Не удержав равновесия, поскользнулся и, уже падая, почувствовал под ногами что-то вроде взрыва. В щёку вонзились холодные иголки — брызги льда и бетона.
Я обмер и остался лежать: неужели стреляли? Хотя не слышал звука выстрелов, но насмотрелся фильмов, где оружие часто с глушителем. А странности
Но вдруг уткнулся лицом во что-то пушистое, всё тошнотворно покачалось, а потом я увидел красноватый свет. Осторожно приподнял голову.
И окончательно ошалел.
Я лежу на ковре. Две свечи догорают коптящим пламенем. Положив руку на перила, вполоборота ко мне стоит Аннабель.
— Ты? — голос странно колеблется, словно в фильме, когда нарушена синхронизация. — Ах да, тебя послали назад…
— Куда? — бормочу я, вставая на четвереньки и пытаясь понять, цел ли? Как будто всё в порядке.
— На этот раз в прошлое. — Голос Аннабель звучит уже нормально, с лёгкой насмешкой. — Вставай.
Она протягивает руку и, хотя та обжигает холодом, её не хочется отпускать. Я оказываюсь на ногах, лицо Аннабель совсем близко, и нет сил сопротивляться призыву алых чувственных губ.
На этот раз я целую Аннабель.
Поцелуй долог и жгуч, и тело слабеет, наливаясь истомой, а разум кружит как обессиленная птица во тьме, пронизанной лучами кровавого света.
Наконец Аннабель отталкивает меня.
— Ступай вниз! — приказ бьёт как бич, но всё тело сладостно содрогается, и я начинаю послушно спускаться по лестнице, крытой красным ковром. Рука Аннабель огненным обручем охватывает мою, я не чувствую ног, а сердце бешено бьётся.
Внизу открывается тёмное помещение: слабо белеют человеческие тела, из чаш струится сладковатый дым, а в столбе багряного света под завораживающую музыку танцует нагая девушка. Похоже, та самая, с которой так грубо обошёлся Рарох. Красный свет стекает по грудям и лоснящемуся животу…
— В другой раз! — голос Аннабель будто ледяным лезвием касается шеи, а рука отталкивает меня. — Ниже!
Я вижу другую лестницу: узкие железные ступени спускаются в темноту. В глубине чёрного зева голубеет свет, и мне очень не хочется спускаться туда. Что-то жуткое притаилось внизу. Но воли уже не осталось, и я делаю первый шаг…
Их оказывается много, этих шагов. Ноги скользят по ступеням, я хватаюсь за грубо оштукатуренные стены, лестница делает зигзаг, потом другой… Я спускаюсь будто в вертикальный колодец, и зловещий голубой свет становится всё сильнее.
Но его источником оказывается обычная электролампа, обмазанная синей краской. Лампа освещает железную дверь, и я вспоминаю слова Аннабель, что внизу заваренный вход на спецстанцию метро.
Я толкаю дверь, она не подаётся, и я облегчённо вздыхаю, можно вернуться. Но чёрт дёргает потянуть ржавую ручку на себя…
Дверь неожиданно легко отворяется.
Скрип петель угрюмо раздаётся в подземелье, и за дверью я вижу обыкновенный, хотя и мутный электрический свет.
Я перешагиваю высокий порог, пол коридора завален кабелями. Воздух затхл и холоден, пахнет старым дерьмом. Может, окаменел кал тех заключённых, что строили эту ветку метро при Сталине?
Кого я встречу? Гигантских крыс или омоновцев, стерегущих подходы к Кремлю?..
Я оказываюсь на обычном перроне.
Это в самом деле метро: в обе стороны уходит туннель с ржавыми рельсами, но убранство станции не напоминает аляповатую роскошь московского метро. Грязно-серый бетон, мусор под ногами, унылый перестук водяных капель… Но воздух свеж, хотя это почему-то неприятно.
Скоро я понимаю причину свежести — из левого туннеля вытекает холодный воздух, и его ток становится всё сильнее.
Словно по заброшенному туннелю приближается поезд.
Это в самом деле оказывается поезд, только никого нет в тёмной кабине машиниста. Три голубых вагона архаического вида — наверное, из тех времён, когда строили глубокие бомбоубежища и прокладывали специальные ветки метро в ожидании большой войны.
Поезд останавливается, с шипением открываются двери.
Хотя мне всё более жутко, я улыбаюсь — надо же, персональный поезд.
Войти? Или не стоит?..
Поезд терпеливо ждёт, и мне кажется, что стоять так он может целую вечность. Действительно, куда спешить? Других пассажиров не видно…
Я решаюсь войти, и сразу с шипением закрываются двери. Поезд трогается и тонет в темноте туннеля — фонарей на стенах нет, лишь в вагоне тлеет несколько плафонов.
Слышится унылый вой, состав набирает ход. Я сажусь на диванчик и чихаю от поднявшейся пыли.
Сажусь вовремя! Меня прижимает к боковому поручню — несмотря на старинную внешность, поезд быстро ускоряет ход. Вой меняется в тональности, становясь всё выше и пронзительнее, и мне вспоминается начало «Стены» Pink Floyd.
Помнится, там в конце заплакал ребёнок. А что будет тут?
Вой поднимается до немыслимо высокой ноты и обрывается, только закладывает уши. Я замечаю, что по вогнутым стенам туннеля уже не бегут отсветы из вагона: остались ли вообще эти стены? Что-то странное происходит и с вагоном: он будто сделался выше, а проход между сиденьями уже…
Постепенно в вагоне темнеет, и у меня возникает ощущение, что поезд с сумасшедшей быстротой втягивается в чёрную вертикальную щель. Стены туннеля будто из угля, они безжалостно расплющивают вагон и меня вместе с ним. От прохода уже ничего не остаётся, я едва могу дышать, в груди нарастает крик, но не может вырваться. От удушья мутится в глазах.